День Литературы, 2002 № 10 (074) - [27]

Что во вселенной не нашелся кров;

Как всех Его апостолов покров

И заповеди точно огласят,

Как — одинокий — видел Он веков

Ход и как в небе ангелы парят,

Иерихонских труб слыхал глухой раскат.

Пред Божьим ликом на колени встав,

Святой отец и муж твердят одно:

Мол, уповайте на смиренный нрав,

Всем в будущем встречаться суждено:

И там, вкушая райское вино,

Уж не вздыхать и не ронять слезу,

Творцу хвалу пропевши заодно,

Родней друг другу, нежели внизу;

Круговорот времен им не сулит грозу.

В сравненье с этим до чего бедна

Вся помпа метода, искусства роль,

Когда звучат лишь всуе имена

И напоказ бесстыдно тащат боль!

Ханжам лишь только маскарад позволь,

Орарь заблещет, гимн взревет в тиши;

Меж тем случайно в хижине, не столь

Величественной, слышен глас души:

Мол, в Книгу Жизни

Ты и голь внести спеши.

Меж тем пора домой давным-давно,

Глаза смежила быстро детвора;

Родители с молитвою одной

Заканчивают эти вечера:

Чтоб Тот, Кто враний выводок с утра

Питает и цветы поит росой,

Им тоже дал бы капельку добра,

А их птенцам — премудрости земной;

Но главное — в сердца вложил им образ Свой.

Поэтому Шотландию хранят

Простые люди, а совсем не знать;

Король устроит праздник иль парад,

Но только Бог дарует благодать;

Поэтому не надобно искать

Особые достоинства в дворцах:

Что власти блеск?

Лишь груз; и сил не трать

Искать гуманность в каменных сердцах,

Там — адский промысел, там — скорпионий страх!

Шотландия, ты — родина моя!

Лишь о тебе взываю к небесам!

Дай силы сыновьям твоим, и я,

Вобрав твой дух, бессмертным стану сам!

Будь чистою, и не пристанет к нам

Зараза роскоши и зла расчет;

Коронам и коровам я не дам

Топтать вотще отечества почет,

Свой остров из огня народ всегда спасет.

О, Ты!

Патриотизм вливая в нас,

Уоллеса священнейшую кровь,

Ты учишь умирать не напоказ,

А защищая от врагов любовь.

Бог родине придет на помощь вновь,

Наш Вседержитель, опекун сердец!

Я заклинаю: о, не прекословь,

Не суесловь же, патриот-певец,

Восславь отчизны честь и ризы, наконец!

ЭПИТАФИЯ БАРДУ

Жил-был капризнейший дурак,

Бездумно жил, любил не так,

Был слишком вежливым для драк,

Позвольте сесть поближе;

Он песнями набил рюкзак

И слез никак не слижет.

Жил деревенской песни бард,

Что городской толпе не рад,

Он жаждал рифм, а не наград;

О, проходи не мимо!

Здесь братской гордостью богат,

Вздохну не хуже мима.

Себе он вынес приговор,

Читатель хроник, мыслей вор;

Он с временем затеял спор,

Бахвалясь дикой силой;

Здесь пауза — и слез позор

Над свежею могилой.

Тюрьмы нередкий квартирант,

На джин он променял талант,

Был даже дома эмигрант

С раздумьями своими;

Под глупость не получишь грант,

Лишь запятнаешь имя.

Читатель, здесь повремени!

Почти своим вниманьем дни

Его и руку протяни;

Пусть был он непокорен;

В том, что он жил и рос в тени,

Есть, видно, мудрый корень.

НАБАТНЫЙ ЗВОН

Ортодокс, ортодокс, знаешь, кто такой Джон Нокс?

Тревоге совести звучать позволь:

Еретический фиал явно Запад наливал,

"Чувство не пусто и роль есть боль".

Доктор Мак, доктор Мак, попадешься ты, дурак,

Грешников лупи не шибко;

Обратись скорее к вере, в чувствах не ищи потери,

Еретик всегда ошибка.

Город Эйр, город Эйр, он безумен: например —

Пивоварни разом встали;

Ректор Джон совсем плохой, к покаянию глухой,

И оратор Боб в развале.

Сушка Роберт, Сушка Роберт, в сердце — словно в гардеробе.

Жизнь твоя, как снег в сортире;

Даже если ты спьяна, не подступит сатана,

Ты талдычишь, дескать, три — то ли два, то ли четыре.

Джон Трясучка, Джон Трясучка, впрямь ты не простая штучка.

В книгах ищешь только ложь;

Ухо серою забито со времен палеолита,

Ты проклятие найдешь.

Джеймс Хитрюга, Джеймс Хитрюга, свое дело знаешь туго,

Пол прекрасный стал не мил;

Для юнцов-молокососов наготовил ты вопросов,

Ну а сам, не тратя сил, узел разрубил.

Сандро Простак, Сандро Простак, продал душу за пятак,

Нипочем не сознавая, что чертей вокруг аж рота;

С воем, воплем, в кураже бьешь набатом по душе,

Для воришки между прочим ты — открытые ворота.

Старый Папка, Старый Папка, ты ведешь себя как тряпка,

А лису хотел поймать;

Если поколеблешь твердь, то поймаешь сразу смерть,

А когда тебя укусят, кожу сможешь ты содрать.