День Литературы, 2002 № 10 (074) - [23]

Приведённых мыслей из "Железной воли" вполне достаточно, чтобы (отталкиваясь от них) написать оду русской непредсказуемости и русской подлости в духе "Русского национального упыря".

И надо заметить, что идеям из "Железной воли" не суждено было зависнуть в веке девятнадцатом (без всякой последующей проверки жизнью). Минувший двадцатый век характеризовался небывалыми по размаху и жестокости военными столкновениями немцев и русских. А как сегодня смотреть на результаты этих боевых сражений? Михаил Петрович Лобанов (сам участник войны с немцами) с неподдельным недоумением пишет:

"Вспоминаю Мишу и Костю в бессилии что-то понять, найти высшее примирение с чем-то роковым, отупело думаю: ради чего отдали вы свои молодые жизни, как и миллионы ваших сверстников? Да чтобы отстоять Родину от захватчиков. Но вот, спустя десятилетия, на нее наложил иудейскую пяту, действуя изнутри, враг несравненно более жестокий и беспощадный, чем тот враг, внешний. И внуки тех, кого вы спасали от гитлеровского истребления, развязали ныне на русской земле геноцид русского народа. И что подумали бы вы, чистые вы души, воевавшие во имя добра и справедливости, увидев, как нагло торжествуют на земле, которую вы отстояли, сыны израилевы, ограбившие народ, уничтожающие его нищетой, голодом, бесправием".

Как ни крути, а на одной непредсказуемости и неопределённости в национальном характере далеко не уедешь. Это хорошо понимал и сам Н.С. Лесков, из под пера которого впоследствии вышла повесть "Колыванский муж".

Что же касается подлости, то она может оставаться русской только до тех пор, пока приводит к неотвратимому раскаянию. В подлости без последующего покаяния уже нет ничего русского. Достоевский свидетельствовал: на каторге среди самых отпетых преступников не было ни одного, кто бы стал оправдывать себя. Как он замечал, "куражились только из глупеньких, новенькие, и над ними смеялись".

Но, честно говоря, настрой В.Г. Бондаренко нетрудно понять: в сложные исторические периоды, когда у народа плюсов остаётся мало, приходится надеяться на то, что минус, помноженный на минус, в итоге даст плюс. Отсюда и скептическое отношение к прямым путям (характеристика ортодоксальных православных изданий как "угрюмых и малозначимых"), и усиленно подогреваемый оптимизм при оценке путей обходных и даже откровенно кривых. Чтобы яснее и резче увидеть трудности (и, как следствие, неизбежную малочисленность достигающих впечатляющего успеха) на прямом пути, приведём цитату из письма Константина Леонтьева к В.С. Соловьёву:

"Ассимилируя людей более или менее настойчиво, более или менее удачно со стороны исповедания, Христианство всего остального в жизни людей и не искало непременно в себя претворить. Оно довольствовалось всегда ролью мозга и нервной системы в живом организме, — не торопясь обратить его в бесформенную и однородную массу.

Дальше этой роли мистического единения в общественном и племенном разнообразии Христианство и не могло даже идти, как я сказал, по существу своего учения.

Высший идеал его: святость, отречение, аскетизм, самоотвержение во Христе — доступен немногим. Всем доступна только самая низшая ступень — возможность посредством веры и покаяния избавиться от адской муки за гробом. И больше ничего!

"Званых много, — но избранных мало"!"

Разъяснение Константина Леонтьева любопытно тем, что не только (холодным душем!) отрезвляет ожидающих лёгкого достижения самого высокого духовного совершенства среди обширного круга верующих, но и, кроме того, подаёт некоторые надежды идущим к Богу окольными дорогами, поскольку показывает, что Порядок, вносимый в жизнь Христианством, не очень жёсткий. Лишь бы обеспечивалось мистическое единение в исповедании, а до остального разнообразия (может быть, даже хаоса) общественного бытия Христианству нет никакого дела!

Рассуждения автора разбираемой статьи о русском нацио-центризме невольно заставляют вспомнить двух современных классиков: покойного В.П. Астафьева и ныне здравствующего (пусть и не всеми признаваемого!) А.И. Солженицына.

Как ни странно, Владимир Григорьевич в этой статье очень похож на позднего Астафьева, который в русском человеке видел чуть ли не фашиста. Разница лишь в том, что Виктор Петрович, говоря об этом во всеуслышание, как бы "стучал" на свой народ. А В.Г. Бондаренко, выставляя на показ подлые черты современного русского человека, его отделённость от остального человечества, не "стучит", а как бы запугивает правителей и другие народы-обидчики, одновременно воодушевляя и подбадривая самих русских.

Второй современный классик приходит на ум в связи с названием одной из последних своих работ: "Двести лет вместе". Обращаясь к В.Г. Бондаренко, так и хочется воскликнуть: ну, уж если двести лет были вместе, то как может случиться, что завтра мы вдруг окажемся врозь? Тут уж никакой нацио-центризм не поможет! Посему будущее русского народа никак нельзя мыслить изолированным от судьбы народа еврейского. И эти лукавые определения типа "русский" космос, "русский" атом и т.д. давно уже набили оскомину.