День Литературы, 2002 № 04 (068) - [16]

Укутыванье-раздеванье,

Поспешное перебеганье

Из дома в дом, из тыла в тыл...

Но вот сегодня выпал снег,

Пусть самый первый и непрочный —

И я дышу, как непорочный

Зверь, вновь родившийся на свет.

О, как мы склонны видеть знак

В капризе ветреной природы, —

Какие-то живые ноты

Из ниоткуда, просто так,

Такой внезапный консонанс

Среди музыки атональной...

И — очистительно-печальный

Холодный, белый звук для глаз...

ОЧАРОВАНИЕ СКВАЖИН, ИЛИ ТРАДИЦИЯ ДЛЯ НЕПОСВЯЩЕННЫХ

Время бурного обсуждения только что вышедших книг, кажется, безвозвратно кануло в Лету. Тем не менее иногда это всё же случается. Вот, например, не далее как на прошлой неделе у нас на кухне произошёл разговор. Имен участников я предпочёл бы не называть: некоторые из них слишком известны, другие — вовсе неизвестны никому. Мы с женой в разговоре не участвовали — только подливали в чашки зелёный чай да угощали всех постным печеньем.

L. Господа, все мы прочитали книгу Юрия Стефанова "Скважины между мирами". Кроме меня, разумеется, поскольку мне вся эта мистика неинтересна. И мы собрались здесь, чтобы обсудить её. Прошу высказываться. Но прежде обсуждения я хочу обратить ваше внимание, как приятно издана книга Стефанова. Тёмно-синяя…

S. Как небо полуночи, по которому летел Ангел Лермонтова…

L. У издателей, несомненно, хороший вкус. Книгу приятно держать в руках и читать хочется. Жаль, что читать не буду.

I. Почему?

L. Лично я не понял, зачем существуют такие книги. И вот я бы хотел, чтобы вы мне объяснили, кто и с какой целью сегодня будет читать книги Стефанова. И не только их. Недавно я зашел в магазин и увидел целую серию книг по герметизму. Например: Герметическая космогония. Авторы — Якоб Бёме, Джон Ди… Я понимаю, кто и как читал это в средневековье. Понимаю, кто и зачем читал это в Советском Союзе. Ну а сейчас — кому и зачем это нужно?

R. Мне, например, тоже не нужно всё это подглядывание в скважины между мирами. Что остается после прочтения этой, в самом деле, приятной на вид и на ощупь книги? Как будто прожил несколько часов в щели с тараканами. Или в отстойнике под раковиной. Оно иное, конечно. Но лучше всё же туда не заглядывать. Если это фантастика, то утешает возвращение в так ненавидимую "мистиками" повседневную реальность. Если же нас ещё и уверяют, что всё это на самом деле… Господи, спаси и сохрани! Знать не желаю, видеть не хочу, читать не стану. Потому что зачем узнавать о том, чего желательно избежать? И если получится спастись, если эти скважины удастся вовремя заделать и перенестись в края, где нет печали (чего и всем желаю), то зачем столь пристально вглядываться в эти недомиры? Присутствует какая-то завороженность, зачарованность нечистью. Хочется сказать всему этому: сгинь! Забить все подозрительные щели и открыть форточку, чтобы впустить свежего воздуха. Прямого чистого воздуха традиции. Без всяких там "непроявленных" существ. Ибо заводятся всё это хозяйство от сырости и духоты.

T. Вы абсолютно не правы. Зайдите в любой книжный магазин и посмотрите, каким спросом сейчас пользуется традиционная литература. Интерес читателя к традиции, по-моему, очевиден. Он даже сильнее, чем был в начале 90-х, как бы основательнее и устойчивее. Юрий Николаевич Стефанов — один из немногих настоящих традиционалистов у нас. Это вообще классик жанра. Благодаря ему, можно сказать, мы только и узнаем такие имена, как Сеньоль, де Виллар, Лакарьер и другие. Он уже в 60-е гг. занимался такими вещами, к которым мы приходим только сейчас. Читал Генона, когда его вообще никто здесь не знал.

R. Ну хорошо, теперь-то Генона у нас уже каждая собака знает. Зачем начинать сборник со статьи о Геноне, которая готовилась в 1991 г. для кондового советского читателя?

I. Между прочим, стефановская рецепция Генона гораздо более адекватная, чем у какого-нибудь там Дугина.

T. Дугин — не какой-нибудь!

R. Пусть так. Но зачем мне Стефанов или Дугин, если теперь я могу составить своё собственное впечатление о том же Геноне и Элиаде?

I. Я с вами согласен. Это даже не сборник эссе, скорее, сборник предисловий. А предисловие — жанр несамостоятельный, подчиненный. И, кажется, недолговечный. Предисловия обычно стареют быстрее, чем тексты.

T. Вы не понимаете. В подлинную традицию без хорошего проводника проникнуть нельзя. Можно шею свернуть. Стефанов — уникальный проводник в мир традиции. Большинство текстов, к которым написаны эти предисловия, ещё не прочитаны.

S. Мне кажется, Стефанов не только проводник, но и совершенно замечательная, и при этом не замеченная почти никем личность. Прочтите послесловие Юрия Соловьева — кстати, образцовое послесловие — Стефанов там встает совершенно как живой, при этом в своем времени и в своем литературном контексте. Прекрасное эссе, в дополнение к стефановским.

I. Не в пример стефановским, я бы сказал.

T. Да что вы наезжаете на стефановские тексты? У них вообще другая задача. Кроме текстов, здесь такое обилие цитат, что они сами по себе образуют как бы метатекст, ценный сам по себе.