День Литературы, 2002 № 04 (068) - [18]

R. Да? А я вижу в его книге прямой соблазн. Ведь что значит "исповедовать Иисуса Христа"? Наше вероисповедание закреплено в Символе веры. А там сказано, между прочим, и "верую во единую Святую Соборную и Апостольскую Церковь". Что же говорит Стефанов об этой Церкви? "…Как на Западе, так и на Востоке христианская церковь, сохраняя изначальную внешнюю форму своих догматов и обрядов, превратилась в чисто экзотерическую организацию, неспособную осознать всю ценность вверенных ей духовных сокровищ и, следовательно, воспользоваться ими для защиты своей паствы от ангелов тьмы" . Кто же защитит от ангелов тьмы, если не святая Церковь? А у Стефанова получается "спасайся, кто может и как хочет". Я вовсе не противник индивидуального спасения, но только с такой установкой, как у Стефанова, вместо Церкви всегда будет суррогат — какие-нибудь сомнительные розенкрейцеры, гностики, вообще, как пишет Соловьев, "странные люди": "немецкий иезуит, потомок тевтонских рыцарей, исландский художник, изобразивший Ю.Н. в образе Одина, французская буддистка…" Царствие ему Небесное, надеюсь, Юрию Николаевичу самому удалось спастись, но следовать за ним и за этими "странными людьми" — спаси и сохрани.

I. Вы правы: современный традиционализм — это путь индивидуалистов, которые не оставляют учеников по определению. Вообще традиционализм потребовался человеку прошлого рубежа веков. Очевидно, оттого, что он к концу XIX в. почувствовал себя вне , оторванным от почвы. Что он живет в полностью профанном мире. Где нет ничего святого, ничего важного, ничего серьезного. Что или где-то есть волшебная страна спасения — Агартха, Шамбала, в общем, страна Востока, и надо её во что бы то ни стало найти, или — гори всё синим пламенем.

T. А почему, кстати, синим? Поговорка явно алхимического происхождения.

I. XX-й век принадлежит таким, как Гессе, Элиаде, Генон, Блок, Андреев, Стефанов. Это век индивидуалистов, героев, идущих по пути надежного овладения вечным и неизменным — Единой Традицией. Всех их объединяет одно. Они искали вход. А найдя его, искали выход. Мир в обычном свете показался им скучным. Их увлекло то, что к началу века волшебное, сокровенное обнаруживает механику, структурное единство и соответствия. Путь через текст все к большему знанию — был их путем к откровению. Эти люди читали и через чтение и письмо что-то открывали. Все мы застали этот мир и читали. Теперешняя молодежь уже так читать не будет.

T. Ну, это вы зря. Молодежь очень этим интересуется.

I. Чем? Фэнтези?

T. Хотя бы. Фэнтези тоже по-своему вводит в традицию.

I. Ну, нет, извините. Фэнтези — это чистый модерн. Ведь там главное что? Множественность миров, серийность. Так же и у наших "традиционалистов". Единый мир традиции для них стал мирами. Структурно единые миры и в числовом отношении мистически обозримы, исчислимы и познаваемы. Между тем мир традиции — не структуры, но особенное и горизонт, который всегда остается иным. Традиция — пространственна, не позади, но всегда впереди. Традиция — протяженность.

S. Да, и я хочу сказать, что в так называемом "традиционализме" традиции меньше всего. Весь этот так называемый Генон, и всё, что существует сегодня в мире под вывеской традиционализма, — совершенно не традиционно. Всё это — романтический модерн. Модернизация традиции. Настоящий традиционализм может быть только у носителей традиционного сознания и, конечно, без всякого "изма". На мой взгляд, о традициях больше говорить не имеет смысла. Был смысл, когда все они находились под запретом и никто почти не имел доступа (кроме получивших традиционное, в нашем случае православное, воспитание). Имеет смысл говорить о традиции, которая входит в нашу плоть и кровь, буквально. Слава Богу, время традиций миновало. Наступило время Традиции. В этом, на мой взгляд, главное отличие сегодняшнего "мистического бума" от того, начала 90-х. Там господствовал голый бешеный интерес и полная демократия, в смысле смешения. Интерес — это безразличие, неумение различать. А сейчас различия становятся всё более отчётливыми. И скоро каждому придётся сделать единственный и конкретный выбор. Я, если говорить обо мне, никогда не предпочту жрецов Ваала святому пророку Илие.

L. Предлагаю лозунг момента: от традиционализма — к традиции!

T. Не понимаю я, о чем вы. Ведь Традиция и так одна.

S. Всё дело в том, что традиция не одна . Нет и не было никакой "Единой Традиции". Это выдумки от лукавого.

T. А сколько же их было?

S. Две, по крайней мере.

T. Вы тоже гностик — вот что я вам скажу, не меньше Стефанова.

S. Нет, я-то, смею надеяться, верующий. Знаете, что говорил Александр Блок? У меня, говорил он, было всего две девушки. Одна — Люба, а другая — все остальные. Так же соотносятся и традиции. То, что называют Единой Традицией, есть на самом деле множество традиций без какого-либо единства. Вернее, между ними много общего, но нет единства. Потому что единство — это прерогатива Любы. А Люба на самом деле одна.