День Литературы, 2001 № 13 (064) - [34]

душой стремишься в Иерусалим.

а тот уже арабами захвачен,

и там уже опять Израйля нет.

апрель 2001 г.

* * *

я великан. вокруг меня пигмеи,

мелки — как тараканы и клопы.

я слово оброню — они замлеют,

хотя нелюбопытны и глупы.

а если встречу брата-великана,

с ним тотчас начинаю водку пить.

тут в ход идут ведёрные стаканы,

тут глотки могут рявкать и вопить.

вот так вот и живу в миру реальном.

и скрыть нельзя огромный, мощный ум.

и что б я ни сказал — всё гениально.

и что б ни сделал — всё рахат-лукум.

июнь 2001 г.

* * * я мяса человечьего не ем,

поскольку не являюсь каннибалом.

сограждане же щёлкают хлебалом

и тонут в нужниках своих проблем.

бессмысленно движенье бренных тел.

в глазах у них — желанья красть и лопать.

их души и сердца покрыла копоть.

глухое прозябанье — их удел.

не то чтобы урод из них любой,

но сколько зря на них уходит корма!

одеть бы эту сволочь в униформу,

построить, дать винтовку, бросить в бой.

как Гитлер призывал их умереть,

как Сталин звал на подвиг

грозным взглядом

и тех, кто выжил, представлял к наградам,

всегда, всегда мне нравилось смотреть.

июнь 2001 г.

* * * а долго ль будет так херово

нам жить на свете, ведь помрём?

мне люди говорили слово, —

пойми, касатик, мы не врём.

я отвечал им: не робейте,

пока Господь не приберёт,

себе живите и не смейте

прервать неброский свой полёт.

быть может, правящая каста

сама собой сойдёт на нет.

быть может, сами педерасты

сломают голубой балет.

сорвать бы лист, что к жопе липнет!

не всё же водку из горла.

Россия, блин, веками гибнет,

но до сих пор не померла.

август 2001 г.

* * *

я жить хочу на выжженной земле,

где мусор жизни

с пеплом жизни смешан…

рай вместится на ангельском крыле.

ад настоящий должен быть кромешен.

а человек познать обязан боль

несовершенства собственного тела…

успешно я свою играю роль,

земля-то подо мной давно сгорела.

мне хоть бы что… люблю родную чушь.

тут даже с чёртом просто повидаться.

столицу и болотистую глушь

люблю. в России есть, куда податься.

ноябрь 2001 г.

* * *

я видел ангела с кастетом.

он сказал,

что мир мой внутренний давным-давно разрушен,

что мне любой из ближних

может плюнуть в душу.

затем меня с какой-то стати облобзал

и, помочившись в грязь,

покинул эту сушу.

1999 г.

* * *

я — старый, лысый, жирный и тупой,

слепой, хромой, недобрый и скупой.

я матерюсь и не читаю книг.

но как поэт по-прежнему велик.

сентябрь 2001 г.

Владимир Юрьев ПРИГОРШНИ СОЛНЕЧНЫХ СЛЁЗ…

Виктор Липатов. "Свет в ладонях". Стихотворения. М. "Евразия+". 2001 г. 224 стр.

В наше время в литературе — всё просто: издаёшься за свой счёт — значит, не востребован ни читателем, ни издателем.

Виктор Липатов после перестройки обнародовал пять поэтических сборников, не заплатив ни копейки. В 2000-м году на объёмный стихотворный том "Тайна сдержанного сердца" пресса откликнулась десятком положительных рецензий. Книга отмечена дипломом издательства — как лучшая книга года.

Перед нами новая работа В. Липатова — "Свет в ладонях", отлично оформленное издание, состоящее из восьми разделов. Композиция — воистину мастерская: любовь, война, философия, поэма-эссе о Брейгеле, переводы из Мориса Метерлинка и Густаво Адольфо Беккера.

Книга насыщена музыкой и красками. Словарь её богат — от изыска до русского фольклора. С ней нужно знакомиться вдумчиво — тет-а-тет, вникать, вчитываться…

Процитируем три коротких стихотворения из разных разделов. Виктор Липатов — историк. С младых ногтей до седин увлекается древним Китаем. Читатель почувствует величавое спокойствие зарисовки "Китайские мотивы". Простоту природы и вечности.

Часы зайца. Рассветная глушь.

Дождик серебряно тревожит покой камней.

Ночь ещё проливает тушь.

Грусть приходит ко мне.

Павлины улетели к востоку и югу.

На тушечнице в дрёме нефритовые львы.

Давно не читал я стихов другу.

Давно не писал стихов о любви.

День вчерашний унёс улыбку твою.

Из ветки с абрикосовыми цветами,

Рассветёт, пожалуй, венок совью.

Подарю непришедшей даме.

А вот философия: трагикомическая, фольклорная микросказка о беспомощной Судьбе, горюющей над могилой подшефного.

Рана земли зажила.

Судьба, постояв у гробницы,

Хмыкнула и отошла.

Солнечный луч увидав, зачирикали птицы.

Руками Судьба развела:

Что я могу? И кому я нужна?

Если он умер — я ли была?

Если не муж он — я ли жена?

Кто я? Судьба зарыдала.

Зеркало взяв, на себя посмотрела в упор:

"Много я лиц повидала. Это лицо мне в укор".

Или дерзкая риторика о незабвенности Поэта в коловерти бытовщины. Торжество Бытия над бытом. Духа над плотью.

Забудутся царства, вожди и министры,

Рассыплется жизнь наша плачем и смехом.

Мы все промелькнём и угаснем, как искры,

Лишь слово Поэта звучит нашим эхом.

Не кормлен Пегас и распутствует Муза.

И злые заходятся радостным брехом.

Ничто не расторгнет святого союза,

И слово Поэта звучит нашим эхом.

Да, мал он, ничтожен, и хмель его косит,

Его не поздравишь с житейским успехом.

Но память людская прощенья попросит,

Когда его Слово сверкнёт нашим эхом.

В "Новом мире" (февраль 2000 г.) А. И. Солженицын расчленил «Избранное» Иосифа Бродского, обвинил автора в пустословии и бездушии, указав, однако, что Бродский — человек одарённый и есть у него безусловные удачи.

У Виктора Липатова — наоборот: книга цельная, сочная, но — увы! — в наличии ряд мелких огрехов, не замеченных ни поэтом, ни издателями.