День красных маков - [34]

Были необычные моменты, в которые происходила «смена караула», как называл её Мартин. В такие моменты он оставался один, и это было наслаждением. Он слышал голоса мужчин за дверью, слышал, как они бормотали, сдавая и принимая пост, хлопали сандалиями на кожаной подошве, щёлкали затвором оружия, но ничего не видел и чувствовал себя в каком-никаком уединении. Не то чтобы Мартин мог наслаждаться им в полной мере, его тело не способно было нормально функционировать, и от одной только мысли, каким разбитым, беспомощным оно стало, Мартина охватывала тоска.

Эти бесценные мгновения давали ему возможность подумать о Поппи, в тишине, без аккомпанирующего ворчания и дыхания какого-нибудь волосатого типа, который чистил в углу свой автомат или молился. Мартин громко говорил с женой, наконец-то вслух: «Держись, малышка. Я скучаю по тебе, но ты знай, я всегда рядом. Будь сильной ради меня, моя прекрасная Поппи. Я так тебя люблю».

Некоторые охранники были выходцами из деревни, плохо, убого одетыми. Эти издевались с большей жестокостью. Насмехались над Мартином, кричали ему в лицо слова на непонятном языке, по возможности, били, связывая, не давая возможности шевельнуться, и находили забавным, когда он мочился под себя. Из-за аммиака, разъедавшего ободранную кожу, и чудовищной жары ноги Мартина быстро покрылись язвами. Мучительно было осознавать, что эта невыносимая вонь – его собственный запах. Он даже представить не мог, как её воспринимают остальные.

Однажды появился новый охранник; он вошёл в комнату, громко смеясь. Мартин повернул голову к двери, сердце заколотилось – такое буйное поведение было странным и действовало на нервы. Охранник подошёл к пленнику и внимательно вгляделся в его лицо. Он оказался парнем лет восемнадцати; зубы у него были отличные, белые, и он с готовностью показывал их в улыбке.

– «Манчестер Юнайтед»! – воскликнул он, слишком сильно нажимая на «Р», так что она получилась долгой, грохочущей, почти французской.

Мартин кивнул. Охранник продолжал:

– Дэвид Бэкхем, Райан Гиггз, Уэйн Руни!

Всё происходящее внушало ужас, но Мартин рассмеялся.

– Да, «Манчестер Юнайтед»!

Хотя, по правде говоря, эти слова дались ему с трудом. Фанат «шпор», он ненавидел «Манчестер Юнайтед» всеми фибрами души.

Парень рассмеялся и потрепал пленника по плечу. От этого неожиданного проявления тёплых чувств Мартин, которого мучили, как собаку, ощутил ком в горле. Он сглотнул и шмыгнул носом, чтобы не потекли слёзы. Впервые с момента заточения Мартин услышал понятные ему слова. Язык родной страны, прекрасной Англии, звучал как поэзия.

Совпадение это было или нет, но только с прибытием «Манча Ю», как прозвал его Мартин, жизнь пленника стала несколько лучше. Важным событием для него стало утро, когда ему велели снять с себя одежду. Мартин застыл, изумлённый. Тогда его раздели силой, униформу связали в узел и вынесли из комнаты. Ещё один охранник принёс большую железную посудину, полную чуть тёплой воды, на поверхности которой плавал маленький клочок грязной ткани. Мартин не заметил ни ржавчины, покрывшей железо, ни дыр на тряпочке для мытья; для него это была роскошная ванна в дорогом отеле.

Было восхитительно ощущать, как по коже бежит вода, как она стекает по ногам, по спине. Когда он вымылся, ему выдали традиционную афганскую одежду: длинные штаны наподобие пижамных и хлопчатобумажный кафтан с разрезами по бокам. Мартин был признателен за чистую одежду, ещё больше – за ванну. Посудину ему разрешили оставить себе и пользоваться ею как уборной, и уже это сделало его жизнь сносной.

Вместе с новой одеждой и отросшей бородой Мартин заметил и новое к себе отношение. Он понял, его форменные брюки постоянно напоминали охранникам, кто он такой. Переодевшись, он влился в окружающую обстановку, и бить его перестали. Борода словно воплощала согласие с мусульманскими обычаями, хотя для Мартина она служила лишь напоминанием о несостоявшемся бритье, приближавшем к Поппи. Может быть, охранникам приказали прекратить издевательства, а может быть, они просто к нему привыкли – впрочем, какая разница. В любом случае, это был хороший знак. Мартину предоставили большую свободу, возможность сидеть или же лежать на кровати, и возможность выбирать радовала. Он был благодарен и за это.

Все мысли Мартина занимал побег. Один за другим придумывались и отвергались многие способы выбраться на свободу. В каждой идее было слишком много неясностей. Мартин знал, больше всего возможностей спастись было в самом начале, когда его только-только схватили. Чему его научил опыт? Действовать в суматохе, в панике, использовать отвлекающие маневры, шуметь, драться. Мысленно он снова и снова просматривал руководство по обучению, напрасно ища страницу, которая научила бы его, как быть, оказавшись запертым в тёмной комнате под непрестанным надзором вооружённого фанатика. Какими бы ничтожными ни были шансы, Мартин всё равно хотел попытаться спастись.

Диарея сильно ослабила его. Кожа покрылась блестящей плёнкой лихорадочного пота. Лёжа на матрасе, Мартин пытался услышать звуки за пределами комнаты. Как раз была та редкая минута, когда охранники менялись, предоставив его самому себе. Он решил, что момент настал, выбираться лучше всего через маленькое окно. Свесив нетвёрдые ноги, он потихоньку смог сесть. Кишечник, по счастью пустой, свело очередным спазмом. Покачиваясь, изо всех сил стараясь держаться прямо, Мартин шагнул вперёд и протянул руку, пытаясь схватиться за дверную ручку, но ему не хватило нескольких сантиметров, чтобы дотянуться.