День коронации - [24]

Русские – с простодушием, достойным лучшего применения, – обещают доказать свое миролюбие, включив «Щит». Перед этим они коронуют Романа Первого, и тот нажмет символическую кнопку. Двадцать второго июня. Ребята, да вы с ума сошли.

Мистицизм не мистицизм, а идиотизм точно.

Так или иначе, но, по данным нашего источника в Кремле, «окно» под интервью вечером перед коронацией осталось в расписании избранного государя. Источник рассматривает это как недвусмысленное приглашение. Тем более что за то окошко уже перегрызлись все новостные агентства, какие вы можете вспомнить, и всем отказано. Похоже, в Кремле ждут человека из GINN.

Понимают, значит, что к чему.

Государь хочет не просто говорить, ему важно донести свое слово до людей. А в интернете всем плевать, кто что сказал, даже если он два раза царь. Да ты хоть сними штаны; надо как минимум овцу трахнуть, чтобы тобой заинтересовались. Голос человека в интернете – глас вопиющего в шторм. Люди видят ровно то, что готовы увидеть, и слышат не больше, чем хотят расслышать. Про Россию и русских им все давно объяснили, у них сложилось мнение, и хрен его оспоришь. В интернете каждый пользователь страшно умный, а кругом одни дураки, и он это знает твердо.

Выйти на такую самодостаточную аудиторию, убежденную в том, что она «знает жизнь» и ее на мякине не проведешь, можно только через сетку вещания GINN. Сюжеты GINN эти дебилы – простите, эти добрые люди – смотрят от корки до корки, чтобы казаться себе еще умнее, поскольку Глобал Индепендент Ньюс Нетворк последняя в мире полностью независимая и по-хорошему безбашенная информационная компания. Люди верят, что GINN говорит только по делу, клинически объективна и если кого-то пустила в эфир, значит, в этом есть большой смысл. Так уж и быть, они потерпят твою россиянскую харю пару минут, а там, возможно, ты им понравишься.

Поэтому в Россию прилетел Ник. И сейчас Гоша твердой рукой ведет его на выход к парковке, а Ник пытается сообразить, отчего они не идут в сторону аэроэкспресса, так ведь было бы лучше – сорок минут, и ты с гарантией в центре города.

Они подходят к машине, Ник видит человека за рулем и окончательно перестает что-либо понимать.

– Хватит дурака валять, садись назад, – сказал Миша. – Давай-давай, будь хорошим мальчиком, не наглей.

Бо́рис Саленко, самый разыскиваемый человек в России, недовольно ворча, перебрался на заднее сиденье.

– И не бухти, – добавил Миша. – Ведь под честное слово все.

Саленко открыл было рот, но только протяжно зевнул.

Он сильно постарел за пару лет, что Ник не видел его вживую. А может, последние дни его вымотали. Но тогда, если судить по лицу, он за эту неделю в бегах целую жизнь прожил. Миша с Гошей, явно не следившие за собой, на его фоне казались гладкими и лоснящимися, как типичные американцы.

И, главное, он был усталым, таким же шершавым и тусклым, как тот пограничник, уморившийся еще при рождении.

Ник помнил совсем другого Саленко: быстрого, подвижного, с богатой мимикой; когда-то он жаловался, что ему всегда приходится в кадре хоть немного, но зажимать себя, контролировать тело и лицо, чтобы не мелькать, выглядеть солиднее и убедительнее. Обаяние Бо́риса включалось на полную мощность именно в движении. Магия жеста, волшебство улыбки. Одаренный от природы коммуникатор, гений общения.

Теперь его не было. Ну, здесь, в машине, не было точно.

– Приветствую вас на русской земле!

Эта реплика очень подошла бы прежнему Саленко, но сейчас не очень прозвучала. Он сунул Нику узкую крепкую ладонь, и рукопожатию тоже чего-то не хватало. Энергии.

– Что случилось? Какой-то ты пришибленный.

– Его погранцы глушилкой жахнули, – объяснил Миша, садясь за руль. Гоша устроился рядом, и в машине стало заметно темнее.

– Что так?

– Довыеживался.

– Ничего не понимаю, – честно признался Ник.

– Да и не надо, – сказал Саленко. – Ты в хорошей компании. Я тоже здесь ничего не понимаю. Все такие умные, один я дурак. Теперь нас двое.

Машина тронулась и резво запетляла по парковке. На выезде у паркомата ошивался небритый тип в светоотражающем жилете. Миша высунул в окно руку и что-то вложил в подставленную ладонь, шлагбаум поднялся, машина выскочила на шоссе – и поехала, аж дух захватило. Ник не помнил, когда в последний раз его возили с такой скоростью. Возможно, в президентском кортеже Сан-Эскобара.

– Сколько ты дал этому уроду?

– Сколько надо, чтобы он после смены упал и все забыл.

– По факту мы тут были, ты же не отключил трекинг.

– А плевать, где кто по факту. Наше дело – прикрыть хороших людей на случай, если тобой займутся всерьез и станут искать, где ты шлялся. Значит, главное, чтобы этот тип не запомнил твою морду. Никаких проблем. Тебя здесь не было. А мы с Григорием встречали гостя, все нормально.

– Погоди, он правда, что ли, забудет?..

– Естественно. А как еще?

– М-да… А ничего, что за нами хвост?

– Этот хвост – кого надо хвост. Странно, что ты его не заметил, пока мы сюда ехали.

– Я был занят. Я думал, – сказал Саленко.

– Раньше надо было думать, – сказал Миша.

– Когда?

Миша не ответил. Ник слушал этот загадочный диалог, тихо обалдевая. Машина неслась по пустынной трассе от аэропорта к Ленинградскому шоссе. И действительно за ней кто-то ехал, на почтительной дистанции, но тоже быстро, не отставая.