День командира дивизии - [17]

- Я... - начал комиссар и смолк.

- Говорите, - сказал Белобородов.

- Завтра я приду к вам, товарищ генерал, с докладом, что задача выполнена, или... - Комиссар запнулся, но заставил себя договорить: - Или не приду совсем!

Белобородов пристально посмотрел на комиссара.

- Хорошо, - сказал он. - Больше вопросов нет? Нет? Все. Идите.

11

15.40. Белобородов возвращается к себе и молча шагает по комнате. Потом говорит:

- На войне жалость в сторону. Будешь жалеть - и людей погубишь, и задачу не выполнишь.

Он смотрит на часы:

- Ого, дело к вечеру. Скоро второй день начнем.

- Как второй? - спрашиваю я.

Генерал смеется:

- Это у меня собственная астрономия. Привык по-своему считать: до вечера один день, а потом - второй. В один день два боевых дня укладываем, а иначе теперь и воевать нельзя. Но война войной, а обедать надо. Власов! Опять голодом моришь? Как с обедом? Давай, давай - и чтобы щи были погорячей.

15.50. На стол, где стоит телефон, ставят тарелки, хлеб, стаканы.

Белобородов берет трубку и вызывает командира второго гвардейского полка:

- Алексей? Ну, как у тебя дела? Все еще возишься со школой? Почему севернее не идешь? Как некуда?

Что за чепуха, какой-то заколдованный круг. А почему Николай прошел? Он уже кирпичный завод миновал! Что? Не миновал? Вот я вас соберу обоих и палками отдеру. Один на другого оглядываетесь. Вы думаете, нам простится это безобразие? Целоваться будут с нами? Давай обтекай! Никаких отсрочек! Какую помощь я тебе дам? Михаила? Нет, дорогой, Михаила я тебе в помощь не пошлю. Выполняй собственными силами. Пойми, Алексей, мне нужно, чтобы ты все держал там в напряжении, а то провороним всю операцию... Пускай народ пообедает, передохнет - и опять за дело! А ты сейчас же приезжай ко мне сюда! Я на новом месте. Знаешь? Найдешь? Приезжай, только быстро-быстро, чтобы через четверть часа был здесь!

15.55. Генерал звонит командиру первого гвардейского полка и, расспросив о положении, приказывает явиться через четверть часа.

16.00. Белобородов зовет Витевского, берет у него черную твердую папку, раскрывает и смотрит на карту. Там красными стрелами нанесено продвижение полков и батальонов. Некоторые линии пришлось стереть резинкой - от них на карте сохранился слегка вдавленный розоватый след, - здесь атакующие части отошли. Другие стрелки остались короткими - уже в течение часа или двух по проводам, идущим оттуда, сообщают: "На старом месте. Положение прежнее", и нет ни одного донесения, которое позволило бы удлинить хотя бы на миллиметр замершие красные линии.

- Эх, - произносит Белобородов, - все просят помощи. А мы с тобой, Витевский, ни разу не просили. И не будем!

Генерал поднимает голову. Лицо спокойно, глаза ясны, он улыбается. Ему - командиру 9-й гвардейской - есть чем гордиться, есть о чем вспомнить.

- Что же, - продолжает он, - сообщи штабу армии обстановку. И добавь... - Белобородов подмигивает: - И добавь: начинаем второй тур. Понятно?

- Понятно, товарищ генерал...

- Иди обедай. Мы тут тоже перед новыми делами немного подзаправимся... И как только пообедаю, давай мне сюда подполковника Суханова и этого... лейтенанта-сорвиголова... Сидельникова! За Сухановым сейчас же пошли мою машину.

- Есть, товарищ генерал.

16.05. Белобородов идет вместе с Витевским к двери, отворяет ее и кричит:

- Власов!

Потом вдруг другим тоном спрашивает:

- А это кто? Откуда вы?

- От комиссара дивизии, полкового комиссара Бронникова, товарищ генерал.

- Что-нибудь сногсшибательное?

В голосе Белобородова звучит тревога.

- Нет, товарищ генерал, ничего такого...

- А почему не по телефону?

- Там телефона нет... Товарищ комиссар сейчас в лесу с разведчиками. Допрашивают там пленного унтер-офицера.

- Раздобыли "языка"? Молодчина Родионыч.

- Товарищ комиссар приказал передать, что будет здесь к семнадцати часам вместе с капитаном Родионовым.

- Вот это кстати! Вот это вовремя!

- Разрешите идти, товарищ генерал?

Белобородов весело кричит:

- Накормите его! Двойную порцию ему! Власов, где ты пропал со щами?

16.20. Обедаем. Я говорю:

- Какое у вас странное отчество: Павлантьевич...

- Эх, - отвечает генерал. - Мой отец и сам толком не знал, как его зовут: Паладий, Евлампий, Аполантий... Рылся всю жизнь в земле, так и умер темным! Сейчас оглянешься - и страшно: как были задавлены люди, как были обделены всем, что достойно человека. О самом лучшем, о высшем счастье даже не подозревали...

Еще в первую встречу Белобородов рассказал мне, правда, очень кратко, историю своей жизни. Я уже знал, что он окончил четырехклассную сельскую школу, что в 1919 году, шестнадцатилетним подростком, пошел в партизанский отряд, в 1923-м добровольно вновь вступил в Красную Армию и, прослужив год красноармейцем, был послан в пехотную школу. "Недавно по дороге на фронт, - рассказывал он, - я вышел из поезда в Горьком. В тысяча девятьсот двадцать шестом году я уехал оттуда на Дальний Восток командиром взвода, а возвращался пятнадцать лет спустя командиром дивизии".

Я спрашиваю генерала:

- А что же, по-вашему, самое лучшее?

Он отвечает не задумываясь.

- Творчество.