– В самом деле? – усомнилась тётушка.
Опять заиграла музыка: Кол Портер.
– Это не в моем вкусе, – заметила тётушка. – Что-то современное?
Музыка смолкла, распахнулась дверь: в ней стояла Джесси, излучая решимость.
– Ничего не получается, – сказала она. – Прости, мама, у меня сегодня нет настроения.
– Но мы снова будем в Лондоне только через четыре месяца!
За Джесси появились хозяин и его помощник, оба с галантными улыбками.
– Давайте больше не думать об этом, – сказал Джеки Смит, а хозяин добавил:
– Попробуем в другой раз, когда все станут сами собой.
Джесси повернулась к молодым людям и резко протянула руку.
– Мне очень жаль, – сказала она с яростной искренностью девственницы. – Мне действительно ужасно жаль.
Тётушка шагнула вперёд, оттолкнув Джесси в сторону, и пожала им руки.
– Большое спасибо вам обоим за чай.
Джеки Смит помахал моей газетой через три головы:
– Вы забыли, – сказал он.
– Не важно, оставьте себе.
– Как любезно с вашей стороны, теперь я смогу прочесть об этом со всеми кровавыми подробностями.
Дверь закрыла их дружеские улыбки.
– Да, – вздохнула тётушка, – такого стыда у меня ещё в жизни не было.
– А мне всё равно, – оборвала Джесси ожесточённо. – Мне на всё это наплевать.
Мы спустились на улицу. Пожали друг другу руки. Расцеловали друг друга в щёчки. Поблагодарили друг друга. Тётушка Эмма и кузина Джесси остановили такси. Я села в автобус.
Как только я зашла домой, звонил телефон. Эта была Беатриса. Она сказала, что получила телеграмму, но всё равно хочет со мной увидеться.
– Ты знаешь, что Сталин при смерти? – спросила я.
– Конечно. Послушай, очень важно провести об этом беседу в Медном поясе.
– Почему?
– Если мы не скажем людям правду об этом, то кто же её скажет?
– Да, ты, наверное, права, – согласилась я.
Она сообщила, что приедет через час. Я села за пишущую машинку и стала работать. Опять зазвонил телефон. Это была товарищ Джин.
– Ты знаешь, что случилось? – спросила она со слезами в голосе.
Товарищ Джин бросила мужа, когда он вступил в партию лейбористов во время подписания пакта Сталина с Гитлером, и с тех пор жила в однокомнатных квартирках на бутербродах и чае с портретом Сталина над кроватью.
– Да, знаю.
– Это так жутко, – прорыдала она. – Это ужас – они его убили!
– Кто убил? Откуда ты взяла?
– Его убили агенты капитализма, – сказала она. – Это же совершенно очевидно.
– Ему было семьдесят три.
– Так люди не умирают.
– В семьдесят три умирают.
– Мы должны дать клятву, что будем достойны его.
– Да, ты, наверное, права, – согласилась я.
