День, когда разорвался мир - [96]

– Ты имеешь в виду… год Великого смешения?

К вихрю-прародителю? Я хотела рассмеяться, но, глядя на Бэйла, поняла, что он совсем не шутил. Но это же было чистой воды сумасшествием! Одно только представление о том, что можно так далеко прыгнуть во времени…

Ведь даже прыжок в Альпы, в день моей вихревой гонки, на два дня в прошлое, сильно повлиял на меня. А Великое смешение вообще произошло почти восемьдесят лет назад!

Гилберт, казалось, тоже не знал, как реагировать на это.

– Чтобы сделать что?

Бэйл глубоко выдохнул:

– Он долго уверял меня, что кураториум просто хочет исследовать вихрь-прародитель. Чтобы лучше понимать мутантов. Чтобы, возможно, даже разработать для них лекарство.

Лекарство? Против мутации? Я невольно подумала о Луке. Мы тоже всегда считали его воспламеняющуюся кровь болезнью, но теперь… Я больше не верила в это.

Лука не был болен. И я пожалела, что никогда не говорила ему об этом.

– Только в свой последний год в качестве бегуна я понял, что на самом деле планирует Хоторн, – продолжал Бэйл.

Теперь он не сводил с нас глаз. Он переводил взгляд с меня на Гилберта и обратно. Словно впервые хотел разделить с кем-то тяжесть своего ужасного открытия.

Я непроизвольно затаила дыхание.

– Думаю, что он хочет использовать энергию вихря-прародителя, чтобы повернуть вспять мутацию мира.

Гилберт выглядел словно громом пораженный. Я чувствовала себя точно так же. Повернуть мутацию вспять?

– Но ведь ты сказал, что прошлое изменить невозможно, – прошептала я.

– Этого и не нужно делать, – произнес Бэйл. – Это не имеет ничего общего с прошлым, это касается только самого вихря-прародителя. Хоторн… приказал провести секретные исследования. Он работал вместе с учеными в разных кураториумах, в первую очередь с теми, кто проводил эксперименты с мутантами. Один из них выяснил, что самый первый вихрь оставил в мире следы. И они действуют до сих пор.

– Ты думаешь, что вихрь-прародитель никогда и не исчезал полностью? – спросил Гилберт и тут же покачал головой. – Я тоже читал об этой теории, Бэлиен, но ее несколько лет назад отвергли как вымысел. Ни одно из измерений, проведенных на вихрях, не выявило никаких отклонений.

– Потому что исследователи кураториума просто идиоты, которые никогда не выходят из своих лабораторий, – мрачно ответил Бэйл. – Энергия вихря-прародителя по-прежнему воздействует на мир. Она как… – Он наморщил лоб, а затем крепко сцепил в замок свои руки. – Вихрь-прародитель был своего рода взорвавшейся звездой, верно? Когда он возник, то испускал излучение во все стороны подобно солнцу – так возникло Великое смешение. – Он разомкнул руки и широко раздвинул пальцы, изображая взрыв. – Всё, на что воздействовали лучи, подверглось мутации. Но при этом никто не заметил, что лучи проникли не только через землю, но и сквозь время. Его энергия действовала тогда, действует сейчас и будет действовать всегда.

Я, не двигаясь, смотрела на Бэйла и пыталась понять, что он говорит. Гилберт же, напротив, метался по помещению, словно хищная кошка.

– И ты считаешь, что если воздействовать на первый вихрь в две тысячи двадцатом году, если его – чисто теоретически – обезвредить, то…

– …удалось бы одним ударом устранить из мира всю энергию вихря. Вот так.

Гилберт громко сглотнул:

– Но… как? Даже обычные вихри можно только подавить, но не уничтожить. А вихрь-прародитель во много раз мощнее, чем они.

– Этого он мне никогда не говорил, – сказал Бэйл. – Он всегда утверждал, что нужно подождать, пока я доделаю карту.

Я заметила, что начала дрожать.

– А что в таком случае будет с мутантами? – тихо спросила я.

Ведь все сводилось именно к этому. Без энергии вихря больше не было бы никаких грундеров, швиммеров, цюндеров и вирблеров.

Бэйл пожал плечами:

– Кто знает? Может, они снова станут людьми. А может быть, все погибнут. – Он произнес это с невероятным спокойствием. – Ну что? – Бэйл взглянул на меня с вызовом. – Еще несколько дней назад ты подумала бы, что идея жить в мире без мутантов не так уж плоха.

– Да что ты знаешь! – возмущенно набросилась я на него. Мне было так обидно – так обидно! – что Бэйл считал, будто у меня нет сердца и я не знаю сострадания. – Мою мать убили мутанты, ясно? Цюндеры. Они хладнокровно гнали ее на погибель, совершенно безобидную женщину, до которой им не было никакого дела. Они отняли ее у меня просто из желания убивать! А я выжила только потому, что какой-то бегун выступил против них и спас меня. Так что да, Бэлиан Треверс, защитник угнетенных, мир без мутантов звучал бы для меня просто божественно!

Пока я говорила, Бэйл отвел от меня взгляд, в котором снова была она – невероятная усталость.

Как же я ненавидела его таким! Он выглядел так, словно чувствовал себя виноватым. Но почему? Часть меня хотела просто обнять его, крепко прижать к себе и сказать, что мы преодолеем все, если только будем вместе. Что неважно, какие демоны в нем таятся, они никогда не смогут стать сильнее нас.

– Значит, он просто хочет вычеркнуть мутантов из уравнения, – в смятении пробормотал Гилберт, продолжая вращать карту по кругу.

– Совершенно точно. – Бэйл пренебрежительно фыркнул. – Я уверен, он рассказал другим руководителям, что таким образом сможет мгновенно остановить все очаги войны на земле. Словно люди не продолжат радостно ненавидеть друг друга, даже если чужаки вдруг исчезнут.