И, отказавшись от помощи, мужественно превозмогая терзавшую его боль, опустился на колени и покорно склонил голову на плаху.
Палач, не мешкая, поднял тяжелый топор. В этот момент из-за туч выглянуло солнце, и в его мутных, неровных лучах острозаточенное лезвие засияло, засверкало, будто небо подавало кому-то неведомый знак. Толпа напряглась, затем вдруг охнула и моментально прихлынула к помосту, легко сметая и сдвигая жидкую цепь городской стражи. Впрочем, стражники, больше глазевшие на деящееся на эшафоте, не больно-то и сопротивлялись…
В наступившей мгновенно полной тишине даже в самых отдаленных углах площади было отчетливо слышно омерзительное чваканье лезвия, рассекавшего мышцы и кости шеи, а затем глухой деревянный стук покатившейся по обшарпанным доскам помоста головы сэра Роберта Блоггза.
Палач неспешно отложил своё орудие, с лезвия которого яркими каплями медленно стекала кровь, наклонился и поднял за спутанные волосы то, что еще только-только венчало мощную фигуру баронета, неизменно вызывавшую восхищение у дам и зависть у рыцарей.
Толпа, тесно обступившая эшафот, восторженно взревела.
В этот момент плотно сомкнутые веки головы дрогнули и медленно открылись. Губы неуверенно зашевелились, будто сэр Роберт в последний раз обращался к достопочтенным горожанам.
…Больно! Как больно!!
Чему они радуются?.. Моим последним мгновениям? Разве так много плохого я им сделал? Причинил много зла и горя?
Что их привело в такой восторг?!
Больно…
Когда же я умру? Или это уже моя душа наблюдает за ликующей чернью?
Больно… Как больно…
