День и ночь, 2009 № 05–06 - [10]

Два капитана мусолят бумажки:

  — Понтий Присяжных?! Понтуешься зря.

  — Пoнято, Понтий! Понятно — по ряшке!

  — Врёт, присягая, что он — Понятых.

  — Пилит: паскудно перечить Пилату…

Демон ударит в кадык и под дых  —

Два кандидата в Шестую палату.

Два документа плюс сотня ещё  —

Подлинных, подлых, нахальных, нелепых  —

Служат Пилату мечом и плащом,

Понтий бумажками храмы облепит…

Маски, фамилии, пляски личин,

Драма комедии, фарс пасторали.

Ангел и Демон — почти ильичи?!  —

Две половинки скандальной медали.

Страшная сказка рассказана для

Глупых тинейджеров, вредных старушек?!

Спит сатана в офицере Кремля,

Дремлет в чинуше, петруше, марфуше…

Чёрными крыльями стёрта спина.

Белые флаги для светских прогулок.

Демону снится пустая страна,

А над Уралом — дворец Вельзевула…

ДиН стихи Геннадий Фролов Нежного клевера сонный трилистник

Стансы

Н. Поснову

1

Солнце пылающим кругом

Тонет в морозном дыму.

Был ли кому-нибудь другом,

Любящим был ли кому?

* * *

2

Грусть заметённой равнины,

Сумерек сизый свинец.

Что вы видали от сына,

Бедные мать и отец?

* * *

3

Сухость пронзительной стужи,

Зябких ночей тишина.

Что в этой жизни от мужа

Ты ожидала, жена?

* * *

4

Хлопьев колючая вата,

Мутный рассвет декабря.

Где же всё то, что когда-то

Я оставлял для себя?

* * *

5

Зимнего утра усталость,

Вымерзший сад на корню.

Что же я чувствую жалость

К каждому новому дню?

* * *

6

Вьётся, кружится пороша,

Выдут и пуст окоём.

Что же я мучаюсь прошлым

Больше, чем в прошлом самом.

* * *

Мне снятся мёртвые друзья

Уже какую ночь.

Но если в этой жизни я

И мог бы им помочь,

То там, где их скрывает темь,  —

Забывшийся во сне,  —

Зачем я нужен им? Зачем

Идут они ко мне?

Зачем они, потупив взгляд,

Присев в моих ногах,

Со мной беспечно говорят

О прежних пустяках;

Твердят мне с жаром молодым

До самого утра

О том, о чём давно бы им,

Как мне, забыть пора?

Как мне поверить, что они

Сквозь дали и года

Лишь для бесцельной болтовни

Являются сюда?

Иль правда то, что до сих пор

Я отгонял, как мог,  —

И этот лёгкий разговор  —

Их ласковый намёк?

Намёк на то, что даже там,

Где все они сейчас,

Никто не помогает нам

Избавиться от нас;

Что и за крайнею чертой,

От ужаса дрожа,

Наедине сама с собой

Не может быть душа?

* * *

Старуха

Старуха идёт, спотыкаясь,

По улице. Следом за ней,

Крича, хохоча и толкаясь,

С портфелями пять малышей.

Что им до поникшей фигуры?

Они и не видят её.

Им весело в сумраке хмуром,

В кругу равноправном своём.

Они говорят торопливо,

Друг друга не слыша, не в лад.

На гребне высоком прилива

Их юные души парят.

В просторе бескрайнего мира

Им радостны первые дни.

И смотрит старуха, как мимо,

Смеясь, пробегают они.

Шаги достаются ей трудно.

Она отдыхает, дрожа,

Вцепившись в афишную тумбу,

Натужно и жадно дыша.

Над ней приглашенья на вечер,

Портреты певиц, имена.

На голые бальные плечи

Невольно косится она.

И страшно от мёртвого взгляда

Бесцветных слезящихся глаз.

Так что ж ей, зажившейся, надо

От жизни, летящей на нас?

И надо ли что-нибудь жизни

От нас, уходящих во тьму?

Мы жили, мы жили, мы жили!

Но живы ли мы? — не пойму!

Но живы ль? — не знаю, не знаю…

Ловлю и теряю опять.

Ну, кажется, вот! понимаю!

Да нет, ничего не понять.

И вновь в тишине замираю

И слышу, как вечность скрипит,

Как будто замок запирают

И сторож ключами гремит.

О эта тоска человечья,

Отвага в неравном бою!

О эта ребячья беспечность

У бездны на самом краю!

Где все мы: старуха и дети,

Афиши, сугробы, дома  —

Плывём в ледяной круговерти

Сошедшего с мысли ума!

Плывём, задыхаясь, старея,

Ловя дуновенья тепла,  —

Со свистом проносится время

Сквозь лёгкие наши тела!

И в свисте теряется хохот

Мальчишек, бегущих гурьбой,

И плач мой, и жалобный шёпот

Старухи, идущей домой!

* * *

Вишня на склоне июньского дня,

Нежного клевера сонный трилистник.

Радуюсь я: они лучше меня!

Равенства требует только завистник.

Я ж не завидую ни соловью,

Ни золотому спокойствию сада.

Разве стесняет свободу мою

Сбитая мною из тёса ограда?

Нет, не стесняет! Я к птицам в родство

Не набиваюсь. И так в этот вечер

Мне хорошо под густою листвой

Яблонь, вздымающих пышные плечи.

Всем нам даны и призванье и труд:

И соловью, и цветам, и деревьям;

Солнцу и звёздам, что скоро взойдут

На небосводе и юном, и древнем.

Нет одиночества в мире живом,

Если несёшь с ним единую ношу

Песней весенней, осенним плодом,

Лётом семян в ледяную порошу.

Новым побегом взойти ли в золе,

Стать ли золою, питающей корни:

Бог в небесах, государь на земле  —

Мир и в домах, и в обителях горних.

Только один есть у каждого путь,

Всё остальное — окольные тропы.

Да не дозволит на них мне свернуть

Доброго дела спасительный опыт.

Да уведёт от пустой суеты,

Воли не дав непомерной гордыне.

О да вовеки минуй меня ты,

Ревность к отцу, недостойная в сыне.

Вот и закатное льётся вино

В ночи узорной горящую чашу.

В каждом мгновении жизни дано

Нам охватить всю вселенную нашу.

Что тут прибавить и что тут отнять!

Без старшинства невозможно и братство.

Лишь полнота нищеты нам понять

И позволяет ущербность богатства.

Всё есть у вишни и у соловья,

Всё есть у ветра и дальней зарницы.

Лучше меня они: радуюсь я!

Есть мне пред кем в восхищенье склониться.

Есть и молчать, и сказать мне о ком

С тихой улыбкой любви неслучайной

Словом, на землю упавшим легко,

В небо растущей безмолвною тайной.