День Дьявола - [31]

Именно за эту мысль я уцепился, когда продирался сквозь Салломский лес, и в какой-то момент понял, что нашел то самое место, о котором мне говорил Старик. Я услышал шум воды задолго до того, как дошел туда. Стволы деревьев окутывала прохладная водяная пыль, в воздухе стояла радуга. И вдруг, почти застав меня врасплох, лес расступился, и моим глазам открылся склон с растущими вдоль его противоположной стороны ивами и березками. Свет под покровом деревьев казался зеленым и тусклым, как кожура у груши.

Все исчезло, когда я скатился вниз по глине. Птицы разлетелись и попрятались в кустарнике, угорь, свернувшийся под водой, как вопросительный знак, заколыхался и удалился прочь, оставив за собой мелкую рябь. Ни одно живое существо, казалось, не пожелало остаться: ни стрекозы, ни оляпки, ни зимородки, сорвавшиеся с темных, пронизанных корнями берегов на противоположной стороне и унесшихся вместе со сверкающим неоновым блеском потоком воды.

Зимородки – самые настоящие воры, говорил Старик. Они украли красивенькие перышки и все время проводят в бегах. Поймай зимородка – и получишь в награду золото, бессмертие или что-нибудь получше. Каков бы ни был приз, я гонялся за ними вдоль по течению, скользя на прибрежной гальке, отчего в воздухе раздавались странные клацающие звуки, эхом отдающиеся среди камней и воды.

В какой-то момент они уселись, качаясь, на одной из нижних веток, а потом снова взлетели, мелькая над водопадом, там, где река всей ширью соскальзывает с черных камней порога и обрушивается с десяти футов, с нескончаемым грохотом разбиваясь внизу. Никаких сомнений в правдивости слов Старика у меня не было. Если бы я упал здесь или спрыгнул вниз, от Джона Пентекоста и следа бы не осталось.

Я мысленно перечислил все, что плавало там:

– старые прялки

– листья и прутики

– засохшие осы

А еще водяные клопы – они так мягко продавливали поверхность небольшой тихой заводи у берега.

Но мальчик, даже тощий, как скелет, не держится на воде. Если под водой есть крупные камни, они раздробят кости. Конечно, если я хочу узнать, что там под водой, я могу потыкать дно длинной веткой – их полно валяется под деревьями. Но если окажется, что там достаточно глубоко, мне придется признать, что остался я на берегу только из трусости.

&

Когда мы прибыли, оказалось, что Билл уже ждет нас в церкви. С ним были Уэсли Беркитт и его сын.

Беркитты уже полвека хоронили людей этого глухого уголка Ланкашира, и деревня Митэмвуд, где располагался их салон (сумрачное понятие, наводящее на мысль о столоверчении, а также о пауках и мухах), стала связываться в умах людей с подготовкой к последнему пути и прочими печальными вещами. О людях преклонного возраста, тех, кто одной ногой уже стоял в могиле, говорили, что они уже на полпути в Митэмвуд. И именно туда грозились отправить нас Штурзакеры, если мы решим настучать на них.

– Позвольте мне еще раз выразить вам свои соболезнования, мистер Пентекост, – сказал Беркитт, пожимая руку Отцу.

Высокий тощий мужчина с бледным лицом, Беркитт внешне, можно сказать, идеально подходил для своей профессии. Скрипучий голос, казалось, свидетельствовал о том, что могильный прах навеки въелся в его гортань. Я всегда думал, что, будь он персонажем романа Диккенса, его звали бы Таллоу или Гритби. Проницательный, хитрый, педантичный.

Его сын, которому в связи с отсутствием Джеффа предстояло быть четвертым у гроба, кивнул из глубины катафалка с давно отрепетированным выражением понимания и сдержанности. Я знаю, что у вас сегодня. Дело печальнейшего свойства. Я не стану просить вас говорить об этом.

– А, это молодой мистер Пентекост, на так ли? – произнес Беркитт, пожимая мне руку и приветствуя поклоном Кэт. – Примите мое сочувствие.

Взяв обеими руками мою руку и считая меня, очевидно, вполне зеленым юнцом, нуждающимся в его наставлениях, он сделал шаг ко мне, желая, по-видимому, поделиться одним из секретов, постигнутым им за долгое время общения с мертвыми.

– Должен признать, – начал он, – что, когда пройдут похороны, станет гораздо легче примириться с утратой.

Он, казалось, ожидал моего согласия, чтобы продолжить говорить дальше.

– Не сомневаюсь, что вы правы, – ответил я.

Он прикрыл глаза и потрепал меня по плечу.

Странно это звучит – примириться с утратой. А что, можно не примиряться? Торговаться? Протестовать? Требовать, чтобы человек вернулся? Смерть забирает все.

Из церкви вышла Лорел со священником, присланным епархией для проведения похорон. Последний действующий священник в церкви Святого Михаила вышел на пенсию задолго до того, как я пошел в школу, и больше его никем не заменяли. Не будут они тратиться ради двух-трех тетушек, вроде Лорел. Если ей хочется поговорить с Господом, пусть отправляется в город.

Священник улыбнулся и протянул руку сначала Отцу, потом мне и Кэт, благодарный, как мне показалось, за то, что появился повод избавиться от миссис Дайер и разговоров о Джеффе.

– Немало людей уже в церкви, – сказал он. – По-моему, тут чуть ли не вся деревня.

– Что правда, то правда, – отозвался Билл, держа руки в карманах. Похороны всегда собирали много публики из Андерклаф, готовой присутствовать где угодно, лишь бы развеять беспросветную скуку.