День чудес - [25]

— Для наших друзей, звучит… — А потом тихо, только для музыкантов. — В ля миноре, две четверти… И… «Ах, де-енежки, как я люблю вас…»

Начали играть и вдруг затихли.

Нам не хватало небольшой суммы, на мелкие расходы. Пришлось лезть в долги.

Наконец, все было готово.

Оставалось только найти ЭТО. Кто-то сказал, что в Москве, на улице Неглинной, есть музыкальный магазин.

Или был?

Мы прошли мимо ЦУМа и вдруг перед нашими глазами расцвел восточный базар музыкальной аппаратуры.

…Жарились на шампурах блестящие шарики микрофонов, в разноцветные пирамиды сложены арбузы барабанов, дыни бонгов, бананы губных гармошек, апельсины маракасов, заморские груши гитар и еще много такого, о чем ни в сказке сказать, ни пером описать. Сидят «уважаемые» в пестрых халатах, пьют чай из сервизных чашек с мадоннами, отламывают сосисочными пальцами в перстнях шербет и звонят по телефону-автомату туда, где есть ЭТО.

Долго с открытыми ртами смотрели мы на змеиные изгибы саксофонов, вдыхали знойные запахи кофе и шашлыка, пока не поняли, что все это мираж, созданный злодеем и пиратом Юрой Кожаным.

— Да у меня вся Москва охвачена. Дай две копейки, звякну и получите вы свой «Динакорд» в масле. Новье. Муха не сидела. Сам целлофан сорвешь, распечатаешь, как пачку сигарет. А может, вам надо что-то получше?

Не надо.

И разбежались в разные стороны зазывалы, и растворилась в подземном переходе фигура фарцмена и афериста Кожаного, и смолкли бубны и литавры, и шли двое людей в одинаковой форме, несли пластмассовые свистки, с шариками внутри.

Шли себе, никого не трогали.

— Есть, ребята, то, что вам нужно, на Кавказе…

— А знаем, знаем! В кино видели и читали в книжке «Мифы Древней Греции». Золотое руно. Колхида. Только плыть далеко. И потом сирены еще.

— Да нет, ребята, я серьезно.

И тут мы увидели, что перед нами стоит нормальный человек.

Мы летим в Грузию.

Высота десять тысяч метров. Скорость девятьсот километров. Температура за бортом — минус семьдесят. Прекрасная обстановка для того, чтобы остановиться, перевести дух. Посмотреть на себя со стороны.

А что?

Человек как человек. Ну волосы длиннее, чем у многих. Вот рубашка несвежая — стыдно. Неуютно даже. Теперь все время будет казаться, что трет воротник, все время буду крутить шеей.

А теперь, вопрос, неприятный. Сколько мне лет? Нет, я не кокетничаю. Да и лет мне относительно немного. Двадцать пять. Ба, да это ведь круглая дата. Должен быть оркестр. Духовой. Чтобы, как у людей. Кстати, они меня оставили в покое. Я не слышал их игры эти два года. Значит, у меня все в порядке.

Теперь еще вопрос. Тоже неприятный. Кто я? Чем я занимаюсь? Я, человек с законченным высшим образованием, с дипломом преподавателя физкультуры, заслуженный, в некотором роде. У меня есть грамоты, дипломы, медали. Я мог стать видным спортивным деятелем города или судьей международной категории. Я поднимаю руку олимпийского чемпиона. Похлопываю его. Меня встречают в аэропорту представители спортивных организаций. Жена, сын. Я привез ему в подарок пластмассовые фигурки борцов. Оркестр. Духовой. Все трезвые. В белых рубашках. А автобус за углом. Все улыбаются. А что? Так вполне могло быть.

А на самом деле кто я? Играю на бас-гитаре в полупрофессиональном коллективе. Мне двадцать пять лет, я пою.

«Я пою в нашем городке…»

Ну и что? Некоторые поют в восемьдесят лет. Сейчас же я лечу не с олимпиады, и жены у меня нет, а мне двадцать шесть. Уже начал прибавлять. Интересно почему?

Почему?

Ну вот и последний вопрос, который я так не хотел себе задавать. Почему я здесь, в этом самолете? Когда я сел не на свое место? Тогда в институте или сейчас в самолете? Все это мне напоминает школьные каникулы. Когда хочется думать, что первое сентября далеко, что, может быть, оно не наступит. Это ощущение каникул не дает мне покоя. Настоящие каникулы обязательно заканчиваются.

Настоящее. Вот оно, слово, которое я так долго искал. Настоящее — это для меня? Вот мы летим вместе с Иликом черт знает куда, везем огромные деньги, чтобы купить две колонки и два ящичка радиодеталей. Значит, мне это нужно? Только почему у меня остается впечатление, что это каникулы? Почему?

А ведь первое сентября наступит. Это я знаю точно.

…В иллюминаторы видны Кавказские горы. Эльбрус. Казбек. Горы легче всего покорять на самолете. Я засыпал. Странно, до этого я никогда не спал в самолетах.

Мне снился сон.

На холмах Грузии лежал «Динакорд». В целлофане, огромная пачка сигарет. Я срываю целлофан, дергаю за красненькую полосочку, спускающуюся с гор. Мимо, сверкая, катится жисть-копейка. «Динакорд» хрипит, извиняется. Простудился в горах. Летит стая журавликов. Хромированные с микрофонами. Среди них черный набриолиненный фарцовщик Юра Кожаный.

— Кар-кар. Две копейки есть? Счас звякну в одно место. Доктора вызову, пусть подлечит «Динакордик». Дай две копейки… кар-кар.

— Нету. Вон копейка катится, но она гнутая, в автомат не влезет. И не каркай!

А это что такое квадратное, холеное, гладко выбритое? А, так ведь это судьба-индейка. В целлофане. Голландская. С сыром внутри. Смотри-ка играет с человеком, как… на «Динакорде». Зву-ук… И человек играет. На трубе. Зву-ук… Зву-ук… Звук! Звук! Сапожник! Звук!