День ботаника - [69]

Егор чуть не спросил о загадочном «слизне», но сдержался – похоже, сейчас было не время для любопытства. – Сильно мучился? – тихо спросил егерь. Путеец мотнул головой и длинно, матерно выругался.

– Аватарки словно озверели: пять нападений за две недели, семь раненых, один убитый. Дрезину Зарипа-Чайника сожгли. – И что же вы теперь, через Лосинку не ездите?

– Вот уж не дождутся! На железке мы хозяева, чтоб из-за всяких обезьян бесхвостых… впрочем, ты же, Бич с ними дружишь?

– Я со всеми стараюсь дружить. – не стал спорить егерь. – Работа у меня такая. А к аватаркам подход надо иметь. – Подход к ним… – путеец злобно сплюнул в открытую дверь вагончика. – Да я с этими зелёными упырями на одном поле дристать не сяду! А ты чего вылупился? – окрысился он на помощника. – Вали в будку, пары разводить!

«Путейцы», мощное сообщество, обосновавшееся на Трёх Вокзалах, были истинными королями железных дорог. Сообща они содержали ремонтные мастерские и перевалочные базы, сообща ремонтировали стрелки и подновляли железнодорожные насыпи – там, где на это хватало сил. Если бы не их усилия, сухопутным транспортом в границах Леса служили бы лишь крепкие ноги лесовиков и их живых средств передвижения, вроде длинноухих сородичей петюниного Мойши. Но соединить свои рельсы с внешним миром путейцы не могли – по странной прихоти Леса, они, неизменно обрывались за пару километров до МКАД. Чащоба там стояла непроходимая, способная противостоять хоть бронированным бульдозерам, хоть огнемётным тяжёлым танкам. К тому же, любые раны Лес залечивал в считанные часы – куда быстрее, чем люди успевали их наносить.

По уцелевшим железным дорогам катался туда-сюда пёстрый набор транспортных средств: от низеньких тележек с ручным приводом-качалкой до больших ремонтных дрезин с закрытыми будками, кранами и площадками для шпал. Попадались похожие на обрубок пассажирского вагона автомотрисы, грузовики и «уазики», переставленные на рельсовый ход и моторизованные крохотульки, размером с письменный стол, едва вмещающие двух-трёх пассажиров. Оставшиеся после Зелёного Прилива запасы жидкого топлива давным-давно превратились в комковатое негорючее желе, так что любителям механической тяги пришлось переходить на самопальный биодизель. Для тех же, кто предпочитал заготавливать топливо возле насыпи, в мастерских Трёх Вокзалов наладили изготовление газогенераторов.

Среди независимых властителей рельсовых путей, нынешний знакомый Бича занимал особое положение. Он был одним из ветеранов сообщества и когда-то ездил на самодельной газогенераторной дрезине, но потом судьба подбросила ему подарок в виде найденного на запасных путях станции Москва-Товарная маневрового паровоза серии 9П. Лёха два года оживлял раритетный механизм: менял проржавевшие трубки котла, выискивал в локомотивных депо подходящие части, даже заказывал недостающее из-за МКАД. А под занавес грандиозного труда обновил покраску, включая красные, с белым ободком колёса и большую звезду на крышке котла. С тех пор Лёхин 9П считался гордостью локомотивного парка Леса, а сам он получил от коллег вполне заслуженное прозвище «Кочегар».

– Погодите, мужики, я с вами!

Крик гулко отразился от стен и низких сводов станции. Егор высунулся из вагончика и увидел, что по путям, со стороны моста через Москву-реку торопится группа людей. Идущий первым, сильно напоминал Бича – кожаная куртка, мягкие сапоги, станковый рюкзак с притороченным чехлом для ружья. За ним четверо в рубахах-вышиванках волокли длинные, изогнутые то ли трубы, то ли брёвна. Весили они, видимо, немало – носильщики запыхались и обливались потом.

– Лёха, ты, что ли? Подбросишь к ВДНХ?

– А-а-а, Мамонт!.. – Кочегар выглянул из будки локомотива. – Откуда дровишки?

– Из долины Сетуни. Туда с Крылатских холмов забрела парочка слонопотамов, ну, я подсуетился, завалил того, что покрупнее. Вот, везу на продажу.

– Полезай в теплушку. Там Бич, составишь ему компанию.

– Серёга? – при виде егеря физиономия новоприбывшего расплылась в улыбке. – Вот сюрприз! Слышал, ты обзавёлся «нитроэкспрессом» – может, поохотимся вместе?

Егор с напарником переглянулись. Белка была права – слухи о его внезапном интересе к охоте на слоновьих предков успели широко разойтись.

Втроём они затащили в вагон бивни, каждый весом под сотню килограммов. Охотник расплатился с носильщиками пригоршней желудей.

– Вот, понимаешь, застрял на мосту, у Кузнеца – туда-то меня сетуньцы подбросили, на ручной дрезине. А потом узнал, что Лёха-Кочегар отстаивается на Гагарина – ну, думаю, надо поспешать, иначе ещё невесть сколько просидишь! Нанял мужиков с Малиновки – и сюда. Это тебя, значит, Кочегар дожидался?

– Меня. – не стал скрывать егерь. – Только мы ведь на восток поедем, через Лосиный остров. Подождал бы – глядишь, и будет оказия в другую сторону.

– Двое суток жду, сколько можно? Лосинка – стрёмно, конечно, ну да уж как-нибудь…

– Дело твоё, я предупредил. – Бич обернулся к Егору. – Знакомься, Студент: Саня-Мамонт, он же Александр Клименко. Первейший во всём Лесу охотник на мастодонтов, мамонтов и прочих доисторических тварей, в просторечии именуемых слонопотамами. И давайте-ка переберёмся на платформу. Погода отличная, прокатимся с ветерком. У Лёхи там буржуйка приспособлена, чайку согреем. А то здесь тесновато, да и попахивает.