День без Смерти - [123]

На эту-то, так смущающую пришельца веру, и настроена тональность рассказа “Ночь в степи”. Есть здесь и романтическая приподнятость, и внутренний динамизм, и языковая экспрессия, которые, несмотря па некоторую (оправданную, впрочем) условность фигур героев, делают рассказ по-настоящему художественным.

Но я бы все-таки не назвал данный рассказ абсолютно оригинальным, лишенным каких-либо влияний. Вспоминаются “Страна Гонгури” В.Итина и “Конармия” И.Бабеля, сближающиеся между собой не столько в идейно-содержательном плане, сколько в плане эмоционально-языковой стихии. При сопоставлении с ними видно, что и художественное видение автора “Ночи в степи”, и стилистический фарватер рассказа лежит в створе этих двух произведений. Правда, сказанное вовсе не значит, что мы имеем дело с подражательностью и копированием. Здесь как раз то, что литературоведы называют творческим освоением традиций крупных художников.

О продолжении и развитии традиций надо было бы, наверное, вести речь и в связи с повестью Анатолия Андреева “Звезды последней луч” (1987, № 4). По крайней мере, формальный повод для этого есть.

Дело в том, что вышеназванная повесть — своего рода продолжение знаменитой “Аэлиты” А.Толстого. Автор описывает вторичное посещение Марса инженером Лосем. Только теперь вместо Гусева его сопровождает молодой ученый из будущего Иван Феоктистов, попавший в 20-е годы с помощью ультрасовременной машины времен* Цель нового полета — освобождение Аэлиты из заточения, на которое обрек ее Тускуб.

Заманчиво, конечно, проследить за дальнейшей судьбой полюбившихся миллионам питателей героев классического произведения. Но для этого важно не просто досказать, завершить сюжет; не менее важно и то, чтобы вместе с событиями развитие получали идеи и характеры, заложенные в первоначальной вещи, чтобы автор, дерзнувший дописать классика, стремился (по мере способностей, разумеется, но стремился!) к тем же художественным высотам, на которые поднял свое произведение его предшественник.

Но вот этого всего повести А.Андреева остро и не хватает. Бледными, второпях снятыми с прекрасного оригинала копиями выглядят знакомые уже персонажи. Художественно бледны, невыразительны, малокровны и новые.

Правда, в предисловии к повести “Звезды последит луч” фантаст Сергей Снегов, предупреждая, видимо, возможные упреки в адрес молодого коллеги, пишет:

“Следует сразу оговориться: по своим художественным достоинствам повесть А.Андреева сравнения с великим творением А.Толстого, конечно, не выдерживает. Но она может представить интерес для читателя как образец того, как старая задача межпланетного рейса совершается средствами новой техники и писательскими приемами современной научной фантастики”.

Что ж, примем во внимание предложенную поправку, памятуя о том, что художника надо судить по законам, им самим для себя принятым (будем считать, что в данном случае автор повести и автор предисловия солидарны в правилах игры). Но даже и с этих позиций ничего действительно нового, оригинального при всем желании в повести А.Андреева не обнаружить. Не считать же сногсшибательной новинкой пресловутую машину времени, с помощью которой Феоктистов перемещается в нужные ему времена и эпохи. Всей-то новизны тут — современная ЭВМ, куда закладывается программа посещения, да загадочный “мезонный ключ” — нечто вроде пульта дистанционного управления, с помощью которого можно самостоятельно возвращаться в на-стоящее.

Не обнаружил я и того, “как старая задача межпланетного рейса совершается средствами новой техники”, поскольку космический полет у А.Андреева, как и в романе А.Толстого, проходит в том же самом металлическом “яйце”, который придумал инженер Лось. Даже топливом служит знакомый читателю “Аэлиты” ультралудднт.

Не заметно, чтобы А.Андреев использовал в своем произведении и “писательские приемы современной научной фантастики”. Скорее наоборот — от просто пользуется тем, что оставил в наследство его великий предшественник, а точнее говоря, почти целиком переносит в свою повесть сюжетную, схему “Аэлиты”, к тому же наполняя се содержанием, удивительно похожим на происходящее в романе А.Толстого. Снова Сын Неба и его сподвижник (Лось и Феоктистов) собирают под свои знамена всех недовольных диктатом Тускуба, снова разворачиваются революционно-боевые действия. Только теперь на месте отчаянного рубаки, бывшего красногвардейца Гусева — супермен-технарь Феоктистов.

А вот заканчивается повесть “Звезды последней луч” и впрямь неожиданно. Освободив Аэлиту, Лось и Феоктистов остаются на Марсе навсегда. Лось — потому что не может жить без своей возлюбленной, как не может и улететь с ней на землю (Аэлита не выдержит космических перегрузок). Феоктистов остается, чтобы… обучать марсиан-подпольщиков, борющихся за социальное равенство и справедливость, науке о развитии общества. И, в общем-то, это, пожалуй, единственно, на что хватило автору фантазии.

Ну а традиции? Если видать в них подражание и копирование, а не творческое развитие, го этого в повести “Звезды последней луч” в избытке. Хотя одна из традиций фантастики 20-х годов в повести А.Андреева, как, впрочем, и в некоторых других современных произведениях этого жанра, в том числе и опубликованных в “Уральском следопыте”, действительно просматривается.