Демьяновские жители - [185]

* * *

Похоронили Марью тоже тихо. За ее гробом рядом с братьями шло много старых людей — не только колучовских, но из окрестных деревень и сел, прощавшихся не с одним прахом старухи, но и с чем-то еще — кровным и дорогим, что навек уходило от них… Иван Иванович гордился сестрой — семена добра, посеянные ею, как упорно считал он, не должны были пасть в пустую в землю, и веровал, что взрастят плоды.

— Тут и есть главная наша надежа, — проговорил он над ее могилой.

— Счастья-то большого не видала сестрица, — сказал со вздохом Яков.

— У ней оно свое, — поправил его незнакомый старик, выразивший то, что недосказал Иван Иванович.

XXVIII

Крутояров, занявший пост заведующего роно, не считал нужным для укрепления своего положения мстить врагам. Он знал жизнь и ее ходы, и не в его правилах было кидаться необдуманно в драку. Восхождение на эту должность было связано с именем Тишковой Варвары, и потому выглядело бы ошибкой обойти как родственницу заместителя председателя райисполкома Наталью Дичкову. К тому же, было в высшей степени справедливо повысить ее, ибо Наталья являлась не только прекрасным педагогом, но и старательным классным руководителем. Несмотря на неприязнь к ней, Крутояров признавал это. Он вызвал ее в роно. В голосе и в округлых движениях Крутоярова была та так ненавистная Наталье предупредительность, которую часто неумные и поверхностные люди принимают за доброту. Крутояров в ее сознании был один из тех малополезных, равнодушных к жизни и к судьбам своих учеников и к общественному деянию людей, которые всегда на виду, никогда и ни за что не отвечают и умирают, как правило, в почете. За зиму Крутояров основательно округлился, приобрел еще большую дипломатическую верткость и полированную гладкость. Он с бодрым видом поднялся ей навстречу и вышел из-за стола.

— Хочу вновь напомнить, дорогая Наталья Ивановна, что я всегда вас высоко ценил и ценю. Знаю, что вы сомневаетесь в моей искренности, но я не в обиде, — проговорил он, указав ей на стул. — У нас были расхождения, но я всем говорю, что вы самый сильный педагог в районе.

— Зачем же я понадобилась? — спросила Наталья, как всегда действовавшая на самолюбие Крутоярова своей манерой уверенно и независимо держаться.

— Роно предлагает вам пост директора школы. Как видите, Наталья Ивановна, — это лучшее доказательство моего исключительного уважительного отношения к вам, — как можно проникновеннее выговорил Крутояров. — У меня нет сомнения, что вы справитесь с этими нелегкими обязанностями. А зла я на душе не держу.

«Интересно, знает он или нет, что брат Прохор не живет с Варварой? Не знает. Он бы воздержался мне предложить такой пост».

— Я не могу принять вашего предложения. У меня нет директорского таланта. Быть начальницей — не по мне. Спасибо, — отказалась Наталья.

«Как понять этих людей? Она же умная женщина! Сошлась с ничтожным пастухом, а теперь отказывается от такого выгодного места. Играет в оригинальность?» — думал Крутояров.

«Надо сказать про Прохора», — решила Наталья Ивановна.

— Я уверен, что вы передумаете, и мы подержим место директора вакантным, — сказал мягко Крутояров.

— Мы тут огорчены. Брат Прохор ушел от Варвары, — заметила, поднимаясь и как бы мимоходом, Наталья.

Сейчас же, едва она произнесла это, глаза Крутоярова округлились. Он быстро соображал, совсем ушел или же была обычная житейская ссора. Если первое — разрыв брата ее с заместителем председателя райсовета — это многое меняло, и в сознании Крутоярова была одна мысль: топить гордячку, не давая ей никуда ходу. Следовало, таким образом, все хорошенько выяснить. Опрометчиво поступать было опасно.

— Ничего, помирятся, — сказал он, выдерживая на лице все ту же маску-улыбку.

— Об этом даже не может быть и речи! — проговорила Наталья так решительно, что Крутояров готов был поверить; но, опытный и тертый, он не давал себя ухватить и продолжал с корректно-вежливой улыбкой смотреть на нее.

— Место остается вакантным, — повторил он, прибавив: — Конечно, на короткое время.

«А не скажи я о Прохоре, это время оказалось бы куда длиннее».

— Вы выместили злобу на Мише Крутикове и ни за что выгнали его из школы, — сказала Наталья Ивановна. — Парнишка по вашей вине бросил учиться.

Выражение лица Крутоярова не изменилось. Он гордился собой — за эту свою черту хладнокровного спокойствия, каким бы острым ни было положение. Он даже еще шире улыбнулся, но Наталья знала мелкую и мстительную натуру Крутоярова.

— Так ведь Крутиков крал и хулиганил. Вы же про это знаете очень хорошо, Наталья Ивановна.

— Не он крал — другие. Его подставили. У парня была золотая душа. Она такая у него была, а теперь совсем другая — по вашей вине! Вы с Щуровой виноваты, что Крутиков стал таким. Вы загубили и вырвали у него всякую мечту. Он стал считать себя козявкой. Радуйтесь: зло наказано. Только от такого «воспитания» потягивает могильным холодом!

— За что, интересно, я ему мстил?

— Вы знаете за что. Крутиков, ученик восьмого класса, наступил на вашу амбицию, назвав вас плохим учителем. Такое вы, понятно, переварить никак не смогли. И ринулись со всей беспощадностью на слабого, беззащитного подростка, у которого одна больная мать, даже не поинтересовавшись, как трудно пришлось ему с самого детства, — и Наталья вышла из кабинета.