Демьян Бедный - [20]
Получив это письмо, Бонч-Бруевич даже обеспокоился: по городу шла волна самоубийств. Люди вешались, топились, стрелялись… Это стало заурядным явлением, ежедневной рубрикой газет. Что означает фраза: «Если узнаете, что я умер»?.. Неужели?.. И адреса нет.
Однако через некоторое время снова пошли письма, стихи, а однажды даже «трехпудовое стихотворение на мою проклятую тему», с робким вопросом, нельзя ли подумать об издании небольшого сборника, в котором «рядом с удавшимися вещами выиграют и слабоватые». Поэт тут же делал признание, что эту мысль подсказал ему Мельшин, «правда, с оговоркою, что для издания его нужны не столько деньги, сколько смелость — вернее, готовность обречь себя на некоторую отсидку в месте злачном. Последнее — мне зело не по вкусу. Не знаю поэтому, как быть».
Письмо было уже готово, но на этот раз Придворов понял, что почтой не обойдешься. Тут надо было поговорить. И, памятуя полученные в свое время приглашения, приписал:
«Придется-таки мне заглянуть к Вам в Вашу обитель, спросить доброго совета. Хотя, признаться, не люблю я убивать чужое время своими визитами».
Ответ с новым приглашением последовал немедленно. И в начале мая десятого года Придворов, наконец, зашел на квартиру Бонч-Бруевича.
Здесь было очень чисто, очень пусто: «Семья уже на даче». Владимир Дмитриевич принял в узком, как пенал, кабинете. Стол у окна. Тут же узкая, спартанская кровать; конечно, книги — стена книг.
Сели. Гость явно стеснялся. Но когда Владимир Дмитриевич спросил его, как он попал в «Русское богатство», тот поведал ему всю историю знакомства с Мельшиным, само собой не обмолвись, о том, как он благоговеет перед этим человеком. О редакции же сказал спокойно, с некоторым сожалением:
— Там такое настроение… Как будто все время «отходную» поют. Даже странно подумать, что короленковский журнал…
— Да что вы?' Ну какой же он «короленковский»? Добрейший Владимир Галактионович уже давно только фирма, вывеска для них. А заправляют — не мне вам это говорить! — Мякотин, Пешехонов и иже с ними.
Замечание было брошено не в бровь, а в глаз. Придворов промолчал.
— А кстати, — спросил, меняя тему, Бонч-Бруевич, — вы сказали «отходную» и напомнили, что у меня к вам есть вопрос по религиозной части. Кажется, вы в этом деле дока?
— В гимназическом курсе пятерка по «закону божию». Да не в этом дело. Я узнал азбуку по священному писанию и с малолетства был конкурентом псалтырщика. Первые пятаки на господе боге зарабатывал, будь он неладен со всей братией!
— Так вы в бога и в детстве не верили?
— Разве уж пока совсем был несмышленыш. Тогда даже в монастырь собирался. Уж очень в миру худо жилось. А после, при близости к слугам господним, прозрение пришло быстро. — Придворов со злостью мял в пепельнице папиросу, будто она была виновата.
— Попов не любите?
— А знаете ли вы, какой это тяжкий крест на мужицкой шее? К земле тянет. И подвешен крепко. Трудно скинуть. У нас, в крестьянстве, ведь на лучшую жизнь на земле не надеются! Как вы думаете, какую любимую всем «опчеством» книгу я читал односельчанам вслух? Сидим вечером на завалинке. Требуют: «Почитай!» А что? Книга называлась: «Путь ко спасению, или как приготовить себя к смерти». Вот в чем видит счастье крестьянская Россия. В могиле.
— Не всегда так видит, — заметил Бонч-Бруевич. — Вспомните историю.
— Так то история!
— А вы что же полагаете, что история не делается сегодня? — снова возразил Владимир Дмитриевич. — Разве мы живем вне исторического времени?
— Пока что вижу, что мы попали в плохую историю, и конца ей не видно.
— Будет время, — сказал Владимир Дмитриевич, — вы напишете «Письмо в деревню» наподобие того «Письма из деревни», что написали теперь. Хорошо у вас это получилось. Читается прямо как живое, подлинное, крестьянское письмо. Я даже помню: «Здорово, брат! Земной от нас тебе поклон. Составить соопча письмо — твои соседи сегодня собрались у Коренева Феди, а пишет Агафон…» Так вот, вы еще напишете письмо в деревню, в котором расскажете мужику все то, о чем думаете теперь. Расскажете и о поповском племени.
Придворову была приятна похвала, а особенно то, что его стихи запомнились, но последние слова озадачили его: на наивного человека Бонч-Бруевич не похож, а мечтает — поди ж ты!..
— Ой ли? — только спросил он. И добавил со вздохом: — До царя далеко, до неба высоко…
— Ну, зато и мы ведь не карлики. Однако вернемся, так сказать, непосредственно к божьей службе. Я вас хотел спросить: у меня в примечании к «Животной книге духоборов» сказано, что выражение «молбех» надо, вероятно, читать, как «мал бех». А вы мне писали, утверждая, что действительно есть псалом, начинающийся словами «Мал бех братии моей…» и так далее. Вы знаете этот псалом?
Пошла речь о священном писании, псалтыре, псалмах. Хозяин знал толк в этом деле. Не зря он эксперт по вопросам религии.
Оба увлеклись обсуждением вопросов происхождения религиозных обычаев. Это дало повод гостю при расставании предложить:
— Хотите услышать, какого знатного протодьякона потеряла во мне церковь?..
И он так раскатисто грянул «Многая лета!», что Владимира Дмитриевича чуть не качнуло. Он, смеясь, отошел в дальний угол комнаты. Посмеявшись, попросил повременить минутку. «Я тоже хочу кое-что предложить на прощанье. Только из другой оперы…» И дал небольшую книжицу. Она называлась: «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?»
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
В книге повествуется о жизненном пути первого президента Чечни, раскрываются особенности чеченского народа, его стремление к независимости. Она позволяет понять характер Джохара Дудаева, его взгляды на жизнь. Название книги — «Миллион первый» — связано с известным высказыванием покойного президента: «Как-то у него спросили: «А сколько у чеченцев генералов?», на что Джохар Дудаев ответил: «Каждый чеченец — генерал, я же только миллион первый!»». В издании широко представлены документы последних лет жизни, речи и интервью Джохара Дудаева, его переписка.
Александр Гумбольдт родился за двадцать лет до Великой французской революции, а умер в тот год, когда вышли из печати начальная часть книги «К критике политической экономии» К. Маркса и «Происхождение видов» Ч. Дарвина.Между этими двумя датами — целая эпоха, эпоха величайших социальных и промышленных революций и научных открытий. В эту эпоху жил и работал Александр Гумбольдт — ученый огромного размаха — по своим научным интересам, по количеству сделанных открытий и выпущенных трудов, должно быть последний энциклопедист в науке.Великий натуралист был свидетелем заката естествознания XVIII века и рождения и расцвета естествознания новой эпохи.
Книга Сержа Ланселя посвящена Ганнибалу (247–183 гг. до н. э.), величайшему полководцу и незаурядной личности. Автор считает своего героя «фигурой даже более значительной, чем Александр Македонский», человеком «всемирного масштаба». Книга содержит все возможные, добытые историками, археологами, литераторами, биографические факты. События ее разворачиваются в ойкумене всего цивилизованного мира третьего века до Рождества Христова. Судьба бросала Ганнибала от Северной Африки в Испанию, через Пиренеи в Галлию, через Альпы — в Италию, через Средиземноморье, по волнам и островам — в Финикию, Малую Азию, Армению и на берега Босфора.