Демонолог - [54]

– Уже осознал.

– Неужели? Тогда скажи мне вот что. Зачем ты сюда приехал?

– Тебя это не касается.

– Это личное дело, я понимаю. Мой наниматель видел пару людей в подобных ситуациях. Людей, перед которыми была открытая дверь. Такая дверь, которую следует закрыть. Или бежать от нее куда подальше. По большей части они так и поступали. Но иногда некоторые люди почему-то решают, что могут пройти прямо сквозь эту дверь, осмотреться там и на пути обратно сцапать что-нибудь на память в качестве сувенира, как из магазина подарков. Но это никогда не кончается добром.

– Погоди-ка, – говорю я, измеряя глазами расстояние между нами и прикидывая, удастся ли мне со своего места дотянуться до ворота его рубашки. – Тебе известно, кто ее держит?

– Вот видишь? В этом-то все и дело! Ты гонишься за чем-то, за чем тебе вовсе не следует гоняться.

– Это совет твоего нанимателя?

– Нет, это мой совет. Мой наниматель заинтересован только в том, чтобы заполучить то, что находится у тебя, и, если это возможно, узнать то, что тебе известно.

– Стало быть, эта забота обо мне, которую ты демонстрируешь, она исходит только от тебя самого?

– Я сделаю то, за что мне заплатили, профессор. Я, черт побери, готов сделать все, что угодно! Но, как я уже говорил, я просто исполнитель, мальчик-посыльный из «Астории».

Он берет со стола еще один ломтик тоста, но на этот раз явно не испытывает желания его съесть.

– Давай попробуем еще раз, Дэвид, – говорит он. – Что привело тебя в Линтон?

– Открытие охотничьего сезона.

– Ты охотишься за своей дочерью. За Тэсс.

– Ты знаешь, где она находится?

– По правде говоря, мне нежелательно это знать.

– Тогда что ты вообще знаешь?

– Что она пропала. Что ты считаешь, будто бы можешь это исправить. Ты не первый, это вовсе не неслыханная ситуация – с точки зрения моего нанимателя. Хотя следует признать, что тебя рассматривают как несколько особый случай.

– По причине наличия документа.

– По той причине, что тот, у кого, по твоему мнению, оказалась сейчас твоя дочь, заинтересован в тебе самом. Именно потому ты и обладаешь этим документом – вот что самое главное.

– Ты хочешь сказать, что мне на роду написано обладать им?

– А ты, что ли, решил, что причина в том, что ты такой умный?

Официантка останавливается рядом, чтобы подлить кофе в наши чашки. Это занимает у нее на пару секунд больше времени, чем должно бы. И она успевает хорошенько меня рассмотреть. Не наемника, который сидит за моим столом, а внезапно вспотевшего, дрожащего как осенний лист меня.

– У нас с тобой, возможно, разные цели, – снова начинает Преследователь, как только официантка уходит. – И тем не менее если ты забудешь об этом, если простишь некоторые предпринятые нами меры, то окажется, что мы оба на той стороне, которая стремится к добрым целям. Вот так, Дэвид.

– Но ты не можешь вернуть мне мою дочь.

– А ты думаешь, он может?

– Он?

– Он. Она. Оно. Они. Лично я всегда думаю о дьяволе в мужском роде. А ты?

– А какое отношение ко всему этому имеет дьявол?

– Самое непосредственное. Он – причина того, что ты оказался здесь и раскатываешь по этим равнинам. И того, почему так упорно держишься за вещь, которую я хочу получить. Почему Тэсс больше не рядом с тобой.

Вот это удар. Смятение и головокружение такие, что мне приходится ухватиться за край стола, чтобы не упасть со стула. Кажется, я слишком много болтаю. И слишком много слушаю этого типа. Безымянному это не нравится.

– Он… – начинаю я и замолкаю.

– Давай, давай, профессор, говори.

– Он похитил мою дочь.

– Может быть. – Джордж Бэрон пожимает плечами. – Если он это сделал, ты никогда не получишь ее обратно.

– Мне необходимо поговорить с ним.

– Он лжец, Дэвид! Дьявол всегда лжет! Ему что-то от тебя нужно. И сейчас, вот прямо сейчас, что бы ты ни делал, ты уже на полпути к тому, чтобы отдать ему это.

– Это тебе что-то от меня нужно.

– Да. Но, возможно, я могу тебе помочь.

– Можешь вернуть мне дочь?

– Нет.

– Значит, ты не можешь мне помочь.

Я встаю из-за стола. И с каждым дюймом, на который увеличивается расстояние между мной и Преследователем, я все больше вновь обретаю равновесие. Что он теперь сможет мне сделать? Остановит меня прямо здесь, в толпе посетителей, заполнившей «Харвест энд Грилл?»

Именно это он и делает.

Его рука хватает меня за плечо, когда я толчком распахиваю дверь. Меня наполовину разворачивает на месте. Бэрон оказывается так близко, что его губы тыкаются мне в ухо.

– Я все нынешнее утро вел себя как джентльмен, – говорит он, и его пальцы впиваются мне в плечо, хватаются за бицепс и выкручивают его. – Но когда раздастся зов, для меня это не будет иметь никакого значения. Понимаешь?

Он выпускает меня за мгновение до того, как раздается мой крик боли, и отталкивает меня в сторону, чтобы выйти первым.

Путь к «Мустангу» я проделал, низко опустив голову, поэтому собаку заметил только тогда, когда уже достал ключи от машины и открыл водительскую дверцу. Ее тело лежало на капоте. На передние фары стекал густой поток крови. Глаза ее были открыты, уши по-прежнему стояли торчком.

«Я, черт побери, готов сделать все, что угодно!»

Я подсунул под нее ладони, поднял мертвое тело и опустил его на землю, отчего весь перемазался кровью. Теплая, как вода в ванне, собачья кровь осталась у меня на щеках и на шее.