Демон - [24]

Вот над ней нависла каменная арка — и дальше Сирокко уже шла в кромешном мраке. Дважды ей приходилось обходить двадцатиметровые ромбы, расположившиеся прямо по центру тропы. Это и были те самые «летучие мыши», которых она видела издалека. В действительности они скорее представляли собой помесь рептилии с садовой улиткой и весили десять-двенадцать тонн. С прижатыми к бокам крыльями птеродактилей их можно было принять за смятые цирковые шатры. Абсолютно не производя вид живых существ, они, тем не менее, таковыми являлись. Просто их спячка зачастую затягивалась на добрый мириоборот. Пробуждаясь, они заползали на вершину одного из конговых пиков, отлеплялись оттуда — и парили многие сутки. Насколько знала Сирокко, существа эти были совершенно безвредны. Правда, она понятия не имела, чем они питаются и зачем летают. Подозревала лишь, что так они всего-навсего обеспечивают гору Конга нужной атмосферой. В Гее подобное предположение было не таким уж и беспочвенным.

Добравшись до конца прохода, Сирокко осторожно заглянула за край.

В сотне метров под ней лежало дно пещеры. Пещера эта представляла собой сносную копию той, по которой полуметровая резиновая копия гориллы вышагивала в фильме 1930-х годов. Было там мелкое озерцо и множество скальных образований наподобие сталактитов и сталагмитов — все значительно крупнее тех, какие могли образоваться посредством геологических процессов за Геины три миллиона лет. Как и во многих других местах Геи, здесь находилась искусно сработанная декорация.

Но декорация эта сильно пострадала. Многие сталактиты и сталагмиты были отломаны. Вода озерца вспенилась в мутную жижу, а по илистым берегам виднелись отпечатки ступней трех метров в глубину. Жижа, помимо прочего, имела розоватый оттенок. А в самом центре озерца, освещенная неяркими, косыми лучами света, что пробивались сквозь сводчатый потолок, лежала звезда представления — могучий Конг, восьмое чудо света.

Сирокко помнила его в лучшие времена.

Конг лежал на спине, а вокруг него роились лилипутские орды железных мастеров, которые деловито его разделывали.

Делали они это с обычным своим прилежанием, скоростью и сноровкой. Через южный проход в пещеру уже была проложена железнодорожная ветка. Сирокко знала, что ветка эта свяжется с фуникулером ниже по склону, который скорее всего соединится с новым ответвлением дорожного полотна из Черного Леса, а то в свою очередь — с главной трассой Феба-Аргес. На самом конце железнодорожной ветки стоял состав — обшитый хромовыми пластинами паровоз с прицепленными к нему добрыми двадцатью вагонами-хопперами, что обычно использовались для вывоза железной руды из Черного Леса, а теперь были полны обрубков Конга. В строительстве железных дорог железным мастерам равных не было.

Им вообще много в чем не было равных. Мастера уже успели разделать Конгу голову, туловище и часть руки. Массивные кости разрезались шумными паровыми пилами.

Картина выходила мрачная, но завораживающая. Сирокко ожидала, что за эти триста оборотов — почти две недели — Конг жутко провоняет. Причем нельзя сказать, что здесь раньше не воняло. Воняло, да еще как — и в лучшие времена. Насколько помнила Сирокко, Конгу никогда не приходило в голову выкинуть из пещеры тонны навоза, которые он накладывал каждый килооборот, — или хоть выходить облегчаться наружу. Но теперь он, казалось, не гнил.

Это встревожило Сирокко. Да, никакого закона, по которому он обязан был гнить, не существовало. Но почему же выродок все-таки не гниет?

Однако вот он, нате вам — лежит, разрубленный до удивительно причудливой грудной клетки, и вид у него такой же свежий, что и в день убийства. Бригады железных мастеров кромсали его тело большими разделочными ножами с длинными ручками, вырезая здоровенные ломти, цепляя их на крючья, которые двигали вспомогательные моторы и которые были повешены на высокую мачту наподобие тех, какие глубоко в лесу ставят лесорубы.

Еще гектаоборот — и Конга уже не будет.

Сирокко это потерей не считала. Она сильно сомневалась, что когда-либо пожалеет о громадном, безмозглом зверюге. А если бы кто-то взялся его оплакивать, Сирокко предложила бы сердобольному недоумку посидеть годик в конговом дерьме и понаблюдать, как он откусывает головы живым титанидам. Массивная голова Конга была обращена мордой к Сирокко. Вот что еще было забавно — монстр вовсе не выглядел как горилла. Гея снабдила его головой шимпанзе, дополнив ее дурашливо оттопыренными губами и вислыми ушами. Заляпанная дерьмом шкура была бурой, как у орангутана.

Во всей сцене Сирокко интересовали только две вещи — если не считать хорошей новости о кончине Конга. Кто его убил? И зачем железные мастера притянули одну его руку к земле тяжелыми тросами?

«Пик, пик, пик, пи-ик!»

Сирокко неспешно обернулась на пиканье и увидела маленького болекса, что пристроился в десяти метрах над ней в каменной нише. Быстро притихнув, болекс вылупился на Сирокко.

«Ага!» — подумала она.

— Иди сюда, кисонька, — замурлыкала Фея, осторожно подбираясь к болексу. — Сюда, рыбка моя, тетенька ничего плохого тебе не сделает. — Она вовсю присвистывала и причмокивала, словно подманивая щенка, но болекс только запищал и подался назад в нишу, которая оказалась глубже, чем думала Сирокко.