Демон страсти - [102]

— Черт побери, Мередит, куда я задевал… — Тут Бастьен поднял глаза и в изумлении пробормотал: — Терри, ты?

— Меня ты никуда не задевал, а оставил в Хаддерсфилде. — Она закрыла дверь и приблизилась к столу. И тут ее вдруг охватили сомнения. «А что, если Кейт и Мередит ошибаются? — подумала Терри. — Ведь Бастьен, похоже, не очень-то мне обрадовался…»

Бастьен же в полном замешательстве снова пробормотал:

— Мередит, черт побери, куда я… — Тут он наконец-то осознал, что перед ним именно Терри, и проговорил: — Милая, я ждал два дня, как и обещал.

Терри с виноватой улыбкой ответила:

— Мне не хватило двух дней. Я иногда ужасно долго соображаю. Но к счастью, Кейт приехала ко мне и помогла преодолеть старые предубеждения.

— Старые предубеждения?

— Ты должен понять, Бастьен. Ведь если тридцать с лишним лет смотришь фильмы про вампиров, это не проходит бесследно. К тому же я ни разу в жизни не встречала ни одного из вас в реальности — ни мужчину, ни женщину. — Она тихонько вздохнула — Я даже с опаской встретила Кейт, когда она появилась у меня в кабинете.

— Значит, Кейт приезжала к тебе в университет?

Терри кивнула, и на ее губах появилась улыбка.

— Она сказала, что предвидела, что ты все испортишь своими объяснениями.

— Я ничего не испортил, — с обидой возразил Бастьен.

— «Ты ведь смотрела фильм „Американский оборотень в Лондоне“?» — напомнила ему Терри его слова. И тут же рассмеялась.

Бастьен же покраснел. Да, вероятно, вопрос про фильм — не самый лучший способ начать разговор на эту тему. После этого ему в голову приходили и более подходящие способы начать такой разговор.

В смущении пожав плечами, Бастьен пробормотал:

— Я тогда находился в ужасном напряжении. Поэтому и сказал первое, что пришло на ум. — Терри молчала, и он, пристально взглянув на нее, спросил: — Так что же привело тебя сюда? Или тебе доставляет удовольствие мучить меня?

— Я здесь, потому что я люблю тебя, — ответила она тотчас же. — И очень надеюсь, что ты все еще любишь меня.

Бастьену ужасно хотелось выскочить из-за стола и заключить Терри в свои объятия, хотелось показать ей, как сильно он ее любит, но его все еще терзали сомнения. Откашлявшись, он пробормотал:

— А как же… мое «медицинское состояние»?

Терри рассмеялась:

— Медицинское состояние?

— Ну… ты ведь понимаешь, что я имею в виду.

И тут Терри вдруг спросила:

— Скажи честно, Бастьен, ты все еще меня любишь? Или, может быть, ты очень на меня обиделся из-за того, что мне потребовалось столько времени на обдумывание? Может, ты теперь уже не хочешь иметь со мной дело? — Она затаила дыхание в ожидании ответа.

— Терри, милая, я по-прежнему люблю тебя, — проговорил Бастьен. — И я буду любить тебя всегда. По крайней мере ближайшие пятьсот лет. А после этого нам, возможно, придется подумать над тем, как продлить нашу жизнь.

Терри улыбнулась и обошла вокруг стола.

Бастьен же смотрел на нее все еще с некоторой настороженностью. Но тут Терри села к нему на колени, и он с облегчением вздохнул. А она, снова улыбнувшись, сказала:

— Теперь я точно знаю, что могу принять твое «медицинское состояние». И я хотела бы провести всю свою жизнь — какой бы долгой или короткой она ни была — вместе с тобой. А теперь, если не возражаешь… может, покажешь, как ты меня любишь? — Она обняла его и добавила: — Я прекрасно понимаю, что нам необходимо серьезно поговорить, но поверь, сейчас мне действительно надо ощутить твою близость. Я чувствовала такой холод в душе после твоего отъезда…

Бастьен почувствовал, как постепенно уходит оцепенение, в котором он пребывал последние три недели, и на смену ему приходит сострадание. Точно так же чувствовал себя и он — ужасно холодным и совершенно одиноким. И казалось, что вместе с Терри ушли из его жизни радость и счастье.

Обнимая ее за талию, он склонился над ней, чтобы поцеловать. Губы ее были теплыми и необычайно сладкими, как и прежде. И он почти тотчас же почувствовал, как в нем вспыхнули страсть и желание. Ему очень не хватало ее все эти дни, не хватало ее прикосновений, разговоров с ней, просто ее присутствия. А как же ему не хватало ее вздохов и стонов, движений ее жаркого тела, сливающегося с его телом.

Рука Бастьена как бы сама легла на грудь Терри, и она, тихонько вздохнув, крепко прижалась к нему, а потом застонала, отзываясь на его ласки. И в тот же миг Бастьен ощутил странную боль в груди, и только теперь ему стало понятно выражение: «Я люблю тебя так, что мне больно». Он действительно чувствовал боль в сердце, и только Терри могла унять эту боль.

— Терри, любимая… — прошептал он, касаясь губами ее лица. — Терри, я хочу тебя.

— А я тебя хочу, — ответила она хриплым голосом, в голосе ее прозвучал призыв, больше походивший на мольбу.

На мгновение отстранившись от Бастьена, Терри глубоко заглянула ему в глаза, а потом вдруг запустила пальцы в его волосы и крепко прижалась губами к его губам. Она целовала его с той же страстью, которую он помнил и которой жаждал все эти дни, и Бастьен чувствовал, как боль уходила его из сердца и на смену ей приходила совсем другая боль, терзавшая его тело гораздо ниже груди.

Он так страстно желал Терри, что сейчас просто не мог быть осторожным, ласковым и терпеливым. Его страсть, готовая в любую секунду взорваться, требовала немедленно сорвать с нее одежду и овладеть ею тут же, в кабинете. Дрожа от нетерпения Бастьен начал нетерпеливо расстегивать пуговицы ее блузки, и несколько маленьких кругляшков оторвались от ткани и с тихим стуком упали на пол. Когда же он с громким стоном распахнул ее блузку, его ждало разочарование — под блузкой оказался черный атласный бюстгальтер. Тут Терри расстегнула застежку, и Бастьен тотчас накинулся на ее груди — принялся целовать их и ласкать. Потом, прижавшись губами к отвердевшему соску, пробормотал: