Внезапно мысли его приняли иной оборот. Конан успел рассмотреть Эстепонато и пришел к выводу, что даже если не обращать внимания на следы бурной жизни, отчетливо читавшиеся на лице его светлости, герцог явно его старше. Маленькому Баджо было, от силы, пять лет. «Для такого немолодого человека сын, наверняка, самое большое сокровище», — подумал киммериец, и сердце его почему-то сжалось. Каким же беспомощным должен был чувствовать себя герцог, чье могущество и богатство оказались бессильны перед болезнью ребенка!
Тем временем взрослые, толпившиеся вокруг кровати Баджо, наконец-то сообразили, что, несмотря на счастливое избавление, ребенку все-таки нужен покой. Герцог подошел к Конану с Зубником. Руки его дрожали.
— Не сочтите меня невежливым, господа, но сейчас у меня пока не хватает слов, чтобы хоть немного выразить вам свою благодарность. Надеюсь, вы не откажетесь погостить в моем дворце, чтобы убедиться, что ваши необыкновенные таланты оценены в полной мере? — неизвестно, за кого он принимал Конана — за господина Зубника или за старшего лекаря, но обращался к ним обоим. Киммериец сдержанно кивнул, он сильно сомневался, что до слуги дошел полный смысл витиеватой фразы Эстепона-то. Гостить они, конечно, не собирались, но и просить разрешение на выход из порта сию минуту было, прямо скажем, не очень вежливо.
Стройная девушка в дорогом темном платье пригласила их следовать за ней. Во время долгого пути по галереям и анфиладам дворца Конан не уставал удивляться богатству и роскоши; что касается Зубника, то, несмотря на службу при дворе в Тарантии, не самой бедной столице мира, он был совершенно подавлен блеском золота, тускло посвечивающего из каждого угла, и обилием дорогих драпировок. Под конец Конан настолько устал от вычурности и помпезности, что с раздражением подумал, сколько же пыли накапливается во всех этих декорациях.
Навстречу им все время попадались суетящиеся придворные, некоторые уже успели сменить траурные одежды на веселые яркие наряды, откуда-то слышалась музыка. Сопровождавшая девушка, играя ямочками на щеках и пряча улыбку, почтительно открыла перед киммерийцем и лекарем одну из дверей, и препоручив заботу о почетных гостях пожилому слуге, радостно упорхнула, спеша, видно, скорей переодеться и принять участие в общем веселье.
Зубник робко присел на краешек дивана, легкомысленный вид и размеры которого наводили на самые фривольные мысли. Парню было, явно, не по себе находиться в одних покоях со своим королем.
— Ты молодец, — великодушно похвалил его Конан. — Вижу, Гардевир не зря посоветовал взять тебя с собой.
Слуга польщенно улыбнулся, но в глубине души, наверняка, помянул недобрым словом главного виновника своих приключений. Немного помолчав, он решился и задал давно мучивший его вопрос:
— Простите, господин, я хотел бы спросить… А куда мы поплывем? — Весь страх деревенского парня перед неведомым и огромным морем прозвучал в этом вопросе.
— Куда глаза глядят, — честно ответил Конан и тут же пожалел о своей откровенности. Губы и парня задрожали, киммериец испугался, что тот разрыдается. Тогда, чтобы немного исправить положение, он быстро и зло проговорил: — Я ищу своего обидчика, ты и сам давно уже понял, что это не человек. Это Демон океана Од'О, папаша, кстати, твоей волшебницы, что на вашем холме жила и людям жизнь портила, помнишь, ты мне сам рассказывал? У меня к нему накопилось много вопросов, и он мне ответит на все. — Заметив мутнеющий взгляд Зубника, Конан уверенно добавил: — Ты не бойся, дальше я один пойду, ты здесь не при чем.
Он сам удивился этому своему обещанию, но внутри уже окрепла уверенность в том, что слуга ему больше не понадобится. Что-то подсказывало киммерийцу, что главное свидание уже близко, и теперь нужно рассчитывать только на себя. Нет слов, наделенный необычными способностями Зубник помог Конану в его путешествии, он привык к этому бесхитростному доброму парню, который создавал рядом ощущение тепла, хоть и не стал ему другом. Но с демонами Конан привык встречаться один на один.
У Зубника запылали уши, когда он увидел, что сам король Аквилонии, подойдя к нему, протягивает руку. Их крепкое рукопожатие было прервано деликатным покашливанием у двери.
— Пока накрывают праздничный ужин, его светлость хотел бы предложить вам свой бассейн, напитки и легкие закуски, — сладким голосом произнес вошедший слуга.
Благодарный Эстепонато позаботился и об одежде для дорогих гостей, поэтому поздним вечером Конан и Зубник появились в парадном зале посвежевшие, повеселевшие и переодетые в легкие светлые костюмы. Конан, которому после долгих препирательств, все же позволили оставить на поясе кинжал, все еще немного хмурился, чувствуя себя почти голым в легчайших тканях. Несколько раз он было порывался сообщить хлопочущим вокруг слугам, проявляющим, кроме почтения к великим лекарям, еще и массу фамильярностей, кто он, собственно, такой, и прекратить эти дружеские похлопывания, шутки и игривые прикосновения молоденьких служанок. Зубник, наоборот, купался в успехе, как кот в сливках, с трудом успевая пробовать напитки и сласти, вертеть головой и улыбаться девушкам.
