Демон Кодеи. Новая война - [56]

— Живо несите её в нашу палатку! — подаёт голос, дрожащий от страха Зирро, но все же пересилив себя, начинает отдавать распоряжения по поводу размещения раненых. Хотя сначала следует их найти. Мужчинам требуется пару минут, чтобы осознать всё происходящее и начать, заниматься тем, что делают всегда после битвы… собирать трупы товарищей, в поисках кого-нибудь ещё выжившего.

Кода Исами.

Больно и тяжело дышать, все тело скованно и есть хочется очень сильно. Кое-как разлепив глаза и сведя их в кучу, пытаюсь понять где нахожусь? Сделать это довольно тяжко, учитывая моё больное состояние. По мне, что танк REL-21/03 прокатился? Да ну, я бы тогда уже мертва была бы, а раз я чувствую боль, то до свежего трупчика мне ещё ой как далеко! Тут есть кто-нибудь? Черт горло дерет, я что орала, как оглашенная? ДА ЕСТЬ ЗДЕСЬ ХОТЬ КТО-НИБУДЬ?!

— Командир Кода? Вы пришли в себя? — тихо шепчет, кто-то со стороны, заставив меня чуть напрячься и тут же расслабиться, когда осознаю, что это Зирро с полотенцем стоит надо мной. И как я его не заметила? — Вам не стоит напрягаться, командир, вы сильно пострадали во время сражения и не сможете двигаться ещё некоторое время. — понятно, так вот оно как. Сражение. Я как всегда отличилась. — Командир, вы больше так не пугайте пожалуйста. — тихо говорит юноша, полоща чистую тряпочку и осторожно протирая саднящие раны, которые не давали покоя.

— В реку. — выдавливаю я наконец, переступив через приступ боли, однако это словосочетание вызвало у меня дикий кашель, напугав мальчишку. — От несите… кха-кха-кха… меня к реке… кха-кха-кха… и опустите в воду. Это приказ. — наконец выговариваю, прикрывая глаза, стараясь больше не напрягаться, чтобы не усилить свои страдания.

— Даргин! — зовёт мужчину, мальчишка, выбегая из палатки. — Командир пришла в себя и просит отнести и опустить в воду. — запыхавшись говорит демоненок, но ему не отвечают, сразу направившись сюда… Наверное.

Тихий шорох, приятный жар сильных рук, успокаивающее биение демонического сердца. Легкое покачивание, на весу. Ощущение полета так приятно, что не хочется расставаться с этим чувством надолго. Шелест листвы, свежий лесной воздух, пение ночных птиц, шум текущей реки, ласкающий слух. Так спокойно, а скоро и боль уйдет, оставив о себе лишь шрамы на прощанье. Прохладная вода, немного обжигает воду, но через мгновение приносит облегчение и умиротворение. Магия… Одно резкое движение с моей стороны и тело полностью погружается в воду, оставляя на поверхности друзей на берегу. Гризли, кажется пытается меня словить, но я не позволяю, все равно они ничего не смогут сделать с полученными мною ранами, а так будет шанс выжить. А теперь спать.

Воспоминания… Земля.

Утро в казарме выдается не менее «веселым», чем ночь и предыдущий вечер. На меня смотрят с пониманием, жалостью и подозрением. Что из этого коктейля хуже, так и не поняла. После грубого подъема, нас выпихивают на построение. Прохладный ветер проходится по коже, заставляя ёжиться от неприятных ощущений, но деваться некуда, приходится терпеть, как и всем остальным. Хорошо ещё, что холодной водой не окатили! Однако такой контраст, позволяет проснуться быстрее и осознать, что больше ты не дома и бездельничать тут не получится.

Первые двадцать минут, нас заставляют маршировать и выполнять команды: направо, налево, кругом, равняйсь, смирно и просто марш. Утомительно, через некоторое время начинаешь путаться в командах, хотя и слышишь все прекрасно. Командир на нас не кричит, понимает, что бесполезно и выполнять требуемое мы лучше не станем. Тут дело в сноровке и привычке. Однако это не мешает ему влепить нам пару лишних кругов, назидание, так сказать. А потом начинается тренировка, направленная на то, чтобы вымотать нас до предела. У них это получается, но те, кто в группе новичков, не сдаются, а я в особенности.

На обед меня тащат под руки, кое-как усадив на стул и всучив похлебку с ложкой. Народ молчит, посматривает на меня и переглядываются между собой. От незримого напряжения есть особо не хочется, но приходит понимание, что нужны силы. Я принимаюсь за обед. Завтрак мы по собственной глупости пропустили. Командование же смотрит заинтересованно, делая ставки, как долго я продержусь в выбранном темпе. Заводить разговоры со мной никто не торопится, оно и понятно, я — чужая, к тому же, несколько дней следила за ними, как вражеская шпионка, что не прибавляет положительной репутации. Командир после обеда ходит за мной весь день коршуном, заставляя передергивать плечами от пристального взгляда. Впрочем, неудобства это доставляет мало, учитывая, что большую часть времени я провожу в библиотеке, читая учебники. День проносится быстро, и после отбоя, загруженная впечатлениями от прожитого дня, я просто вырубилась.

* * *

Дни летят, тренировки все такие же тяжелые, даже жестокие, но я не придавая этому большого значения, решив, что так и надо. Обратное до меня доходит только, когда я случайно подслушиваю разговор старших курсантов о том, что с моим появлением из бойцов вытрясывают все, буквально. Бойцы воют, рвут жилы и проклинают меня за то, что я пришла на их голову в гарнизон. А ещё шипят что-то о том, что я вовсе не человек, раз выдерживаю такие нагрузки. Только они не правы. Просто, если надо переступить через пот, боль, кровь, голод, я это делаю. Истощение, обмороки, растяжение мышц, синяки, вывихи стали моими спутниками. Но мне все равно на эти мелочи, я продолжаю идти вперед. Правда, один раз после тренировки с нашим командиром я грохнулась в обморок от перенапряжения. Сколько тогда шуму поднялось! Петр Геннадиевич орал на меня с чувством и расстановкой: