Демон Эльдорадо - [51]

Плотовщики оттолкнулись от берега, и аймара затянули песню победы, беззлобно постукивая пленников кулаками или пятками. Дети при этом повизгивали, а немногие мужчины и многочисленные молодые женщины – всех пожилых дикарей, естественно, бросили умирать в разоренной деревне – отвечали смешками.

Одна из девушек, заметив страдания Унако, присела над ним и помочилась на раненую ступню, чем вызвала взрыв общего хохота. Но девица нимало не смутилась, а вместо этого совсем задрала хлипкий поясок из листьев и покрутилась перед довольным пращником.

– Везет тебе! – закричали воины. – Ни одной головы не добыл, а девка уже твоя. Меняемся?

– У меня этих голов побольше вашего будет, – рассмеялся в ответ пращник.

Только теперь Кетук обратил внимание, что у многих из сынов Солнца, особенно командиров, с кожаных поясов на спине свисали отрубленные головы дикарей. Волосы у них были отрезаны или вовсе вырваны, чтобы не путались между ног. Многие из простых солдат, кажется, прихватили головы, которые торчали в хижинах самих лесных людей, – те, что посвежее.

– Ты-то что же никого не убил, а? – спросил пращник.

Девушка, что исполнила перед ним танец, уже пристроилась рядом и прижалась к плечу воина. Она поступила безошибочно – чем угодить неизвестно кому в руки, лучше самой выбрать себе покровителя на время похода. В том, что Унако, пусть даже и раненый, способен отстоять ее от посягательств других солдат, сомневаться не приходилось.

– Решил живьем взять, полезнее для аймара. И молодой сапана говорил…

– Оно так, – кивнул пращник. – Как тебе девчонка?

– Симпатичная, – смутился Кетук.

– Будет привал, поиграем! – хохотнул Унако и схватил девушку за обнаженную грудь широкой ладонью. Дикарка ничуть не обиделась, напротив.

Бальсы между тем под действием мощных толчков шестами продвигались обратно к озеру. Первым, понятно, двигался плот с молодым сапаной. Пленников на эту бальсу не взяли, чтобы обеспечить высшим военачальникам и жрецам свободу передвижения и охоты. Никто из командиров, кажется, не пострадал во время боя. И это не удивительно – кроме больших щитов, обтянутых прочной шкурой тапира, Кумари со свитой использовали для защиты кожаные шлемы.

Вооружившись захваченными у дикарей луками, сотники и сапана высматривали среди ветвей добычу. Время от времени военачальники издавали особенные выкрики, напоминающие вопли диковинных животных, чем заставляли зверей показываться из укрытий. Тут-то их и поражали. Таким способом Кумари с его приближенными удалось подбить несколько упитанных черных обезьян. Всякий раз среди ветвей поднимался крупный переполох.

– Маримоно, – мечтательно протянул пращник, жадно следя за развлечением. – Давно не едал. Бывают еще крупнее, манечи называются, но у них мясо не такое нежное.

Чтобы подобрать добычу, плотовщики подгоняли легкую бальсу к берегу и, не боясь крокодилов и огненных рыб, прыгали прямиком в заросли бамбука и хватали смертельно раненных животных. А уже на плоту кто-то под общий смех добивал их кулаком или топором, а потом сбрасывал обезьянью голову в реку, где ее быстро подхватывали невидимые водные твари.

– Зачем мы ходили в этот поход, Синчи? – тихо спросил Кетук у товарища. – В плен мы взяли почти столько же дикарей, сколько потеряли наших… Не считая женщин с детьми, но разве это работники?

– Чтобы не засиделись в городе.

Друг разлепил сухие губы, но глаза его так и остались закрытыми. Ему разрешили лечь, и он свернулся словно плод в утробе матери, подложив под голову скомканный плащ.

– А остальные?

– В другой деревне промышляли, разве не понял?

– Разве этим людям будет лучше у нас?

Синчи открыл один глаз и остро уставился на Кетука.

– Конечно. Какие это люди, брат? Что они тут знали? Только охоту да глупые развлечения вроде плясок у алтаря – раз в год. Такие у них праздники, напиться чичи и поваляться с кем попало под кустами, а то и на виду у прочих, и так две недели подряд. Ни правильных богов не знают, ни правильных жертв приносить не умеют, так и живут будто свиньи в лесу. Людей из них сделаем, брат…

Кетук промолчал. Он видел, что Синчи трудно говорить, к тому же бальса с Кумари попала в очередное приключение. На краю отмели, в сотне локтей впереди, обнаружилась стая диких свиней. В ее сторону вылетела цела туча стрел, дротиков и камней. Одной из свинок не повезло сразу, другие же с треском укрылись в кустах. Сыны Солнца с воинственными криками причалили к берегу и бросились в заросли, и Кетук удивился, что далеко бежать им не пришлось. Почти сразу они вернулись, волоча за собой три туши. Видимо, некоторые из животных были серьезно ранены и не смогли толком укрыться от охотников.

– Хорошая отмель, – сказал Унако, провожая взглядом бальсу сапаны, оставшуюся позади. – В прошлый раз мы на ней яйца собирали. Никогда больше не пробовал.

– Чьи яйца? – заинтересовался Кетук.

– Не змеиные же! Черепашьи… Самые вкусные у тракайи, только их больше, чем пальцев на руках и ногах, не найдешь, и то редкость. Вкусные, как в масле обмазанные, и скорлупа что твоя кожа. Всякие яйца есть можно. Увидел следы, и по ним до самой кладки, если дождя утром не было. А теперь-то бы все равно не нашли, хоть бы и сезон был, все смыло.