Демон абсолюта - [73]
«Упорно приходят новости, — телеграфировал Фейсал в Париж, — где говорится, что ведутся тайные переговоры между правительствами, разделяющими Сирию, и эти новости произвели большое брожение. Народ поднялся при мысли, что с ним обращаются как с рабом, и что он стал разменной монетой. Сильный своим единством и своей правотой, полный решимости бороться за свое существование, он снимает с себя всю ответственность, в настоящем и в будущем, за последствия подобного решения, если оно будет принято в пренебрежении к его справедливым притязаниям».
Но служба французской разведки 2 сентября представила план шерифского наступления «в преддверии войны с крупным государством». Две регулярные дивизии должны были выступить на Бейрут; третья — на Александретту; менее важный корпус — на Триполи. Племена объединялись с этими дивизиями во время их похода к берегу.
Несколько дней спустя «политический офицер» со стороны Алленби, в сопровождении французского делегата, привез Фейсалу предостережение маршала.[533] Он напоминал, что Великобритания отказалась от всякого мандата на Сирию, что она одобряет создание еврейского национального Дома в Палестине, что она не собирается навязывать сирийцам правительство против их воли; но что, как главнокомандующий оккупационной армии, ответственный перед конференцией за безопасность в стране, он не замедлит подавить смуту.
Едва комиссия выехала в Европу, Ллойд-Джордж вызвал Фейсала в Лондон.[534] Послание Алленби побуждало эмира отправиться туда.
Ему пришлось вступить в игру, следствием которой было это послание, и о которой он почти ничего не знал.
Франция начала яростную кампанию в прессе против английского поведения в Сирии. Жалобы французов[535] стали после этого громкими и публичными. Однако частное соглашение Клемансо и Ллойд-Джорджа, относящееся к Мосулу, не было еще подтверждено Палатой. Несмотря на оппозицию Набережной Орсэ, было условлено, что у Англии будут развязаны руки в Палестине, и что ее войска, оккупирующие Мосул, останутся там, хотя провинция принадлежала к зоне французского влияния; и в ответ — что Франция, уступив город, оставляла за собой участие в пользовании нефтью, и что права, которые она приобретала по соглашению Сайкса-Пико, оставались за ней.[536]
Но два дня спустя после речи Фейсала перед комитетом Пяти Англия предложила Франции изменить соглашение. Клемансо был против; после долгих месяцев дискуссия между двумя премьер-министрами закончилась фразой Клемансо: «Если бы в декабре[537] вы мне сказали, что, требуя Мосул, вы одновременно требуете большую часть севера и восток Сирии, я сразу же отказал бы вам в Мосуле». Однако Англия едва ли могла, после того, как предложила Франции отказаться от Мосула[538] в обмен на удержание Дамаска, требовать, чтобы она покинула Дамаск, добившись ее отказа от Мосула лишь наполовину.
Главным образом потому, что, несмотря на заверения, которые Фейсал дал английскому штабу, и хотя там считали их смягчающим элементом, который ни в коем случае не собирались исключать, эмир был публично вовлечен по вопросу Ирака в политику, противопоставленную политике самых мощных сил в Англии; а по вопросу Палестины — в политику, противопоставленную политике самого английского правительства.
16 сентября на борту Фейсал узнал, что конференция приняла кардинальное решение относительно Сирии: 1 ноября английские войска следовало вывести и сменить французскими по всей Сирии, кроме четырех крупных городов: Дамаска, Алеппо, Хомса и Хамы, где их сменили бы арабские войска. Они оставались в Месопотамии и в Палестине. Арабы продолжали занимать четыре города и управлять ими. Но они должны были «с этих пор требовать от Франции, а не от Англии, помощи и советов». Скоро французы должны были оказаться перед ними в Ливане, не какие-то отряды, а французская оккупационная армия.
И по прибытии эмир получил номер «Таймс», где был опубликован первый призыв Лоуренса к общественному мнению.[539]
Лоуренсу пришлось вернуться из Парижа в Оксфорд, когда его отец умер[540]; оттуда он отправился в Каир, чтобы возобновить свои заметки и подкрепить свою память подшивкой «Арабского бюллетеня»[541]. Когда он летел пассажиром на одном из бомбардировщиков «хэндли-пейдж»[542], который английское правительство направило в Египет, над долиной Роны он написал предисловие к своей книге. В Риме его самолет потерпел крушение при ночной посадке[543]; два пилота погибли. С тремя сломанными ребрами и перебитой ключицей, с рукой в гипсе, он добился, чтобы его отправили на другом самолете эскадрильи, как только он вышел из госпиталя.
Когда, месяц спустя, он скрылся, чтобы спокойно писать, предполагали, что он собирался организовать вооруженное восстание в Сирии; и Алленби получил приказ запретить ему продолжать путь, если он отправится через Египет. Полковнику Уэйвеллу было поручено обзвонить руководство всех портов и аэродромов, предупредив, что за тайную высадку Лоуренса они отвечают своей военной карьерой. Сам же Лоуренс, срочно вызванный к Уэйвеллу по прибытии из Каира, был спешно доставлен к нему, непричесанный, с непокрытой головой и без ремня, чтобы узнать, в чем его подозревали — и отужинать с Алленби
