Демон абсолюта - [59]
Если только он вошел бы в империю не как колония, но как доминион. И Лоуренс собирался сделать арабские королевства «первым цветным доминионом в империи»[435].
Отсюда его равнодушие по поводу контроля, который неизбежно установило бы Министерство иностранных дел над этими королевствами, и его страстная защита свободы их подданных. Арабы плохо знали, что такое свобода, но слишком хорошо — что такое рабство: достоинство — сложная идея, но что такое пощечина — всякому ясно: «Мы хотим, — говорили Лоуренсу соратники, которые окружали его, — чтобы нас арестовывали арабские жандармы, судили арабские судьи, с нас взимали налоги арабские сборщики: и, если мы должны подчиняться, то подчиняться арабам».[436] Вопрос о косвенном рабстве стоял перед ними не больше, чем для чехов и поляков мог тогда стоять вопрос о том, какая крупная держава в Чехословакии или Польше будет поддерживать их внешнюю политику. Жителю страны, которая предполагается свободной, нет необходимости, чтобы иностранцы не располагали над ним никакой властью, лишь бы они не располагали очевидными привилегиями. Свобода в глазах арабов была прекращением божественного права иного народа.
Обеспечить управление освобожденными территориями мог лишь арабский принц, предпочтительно Фейсал. Все действия Лоуренса совершались рядом с феодальными вождями; думая о безымянных соратниках, о бедуинах, выбранных, чтобы сопровождать его в Акабу, он чувствовал себя очень далеким от всякой республиканской концепции: эти люди жили среди феодальных связей, не воспринимая никаких других; для них куда больше, чем для него, свобода означала свободу их вождя. В тайных обществах Багдада, Бейрута и Дамаска феодальная связь лишь приняла новую форму, еще более настоятельную. Что до тех, кого Лоуренс называл левантинскими адвокатами, не сражавшихся ни в армии, ни в «Фетах», то он считал их неспособными сделать из Аравии что-либо, кроме страны полукровок, и считал, что они куда скорее, чем арабские вожди, готовы продать свои мандаты. Для половины тех людей, на которых Лоуренс собирался основать арабскую империю, Фейсал был принцем; для другой половины он стал вождем.
Но Франция требовала выполнения соглашения Сайкса-Пико; и правительство Индии обосновалось в Багдаде.
Соглашение оставляло Ливан Франции и делало Сирию — и Мосул — зоной французского влияния. Если Франция соглашалась на то, чтобы считать себя причастной к переписке сэра Генри Мак-Магона и британскому ответу Семи Сирийцам в Каире, на которых Лоуренс основывал свой проект, и при составлении которых с ней не советовались, то эти территории переходили к арабам, за исключением, возможно, Бейрута и пояса ливанских территорий, которые его окружали.
«По какому праву?» — спрашивала Набережная Орсэ[437]. Арабское восстание развязала английская интервенция; с первого дня вооруженного восстания до взятия Дамаска, арабы добивались существенных субсидий — и получали их; Фейсал в отсутствие своего отца обсуждал с Турцией условия сепаратного мира. Все это была политика, и Франция не собиралась вставать в позу моралиста; но они признавали, что арабы ничего больше не сделали, и не считали, что перед ними в моральном долгу держава, с которой арабы слишком часто торговались.
Французские права на Сирию, соглашение Сайкса-Пико, не могли быть аннулированы лишь потому, что арабы вступили в Дамаск. Франция могла согласиться, что арабы могут претендовать на Багдад, столицу халифов, потому что английская армия его взяла, тогда как они претендовали на Дамаск, который французская армия не брала: эта армия, очевидно, была занята другим — Верденом, например. Война была везде одна. И если арабы первыми вступили в Дамаск, то армия, которая взяла Дамаск, была армией Фейсала или армией Алленби?
Что касается вопроса об эмире, о короле Хусейне и об их роли, то Франция не была связана с ними никаким соглашением. С ней не советовались, ни когда велась переписка между сэром Генри Мак-Магоном и королем, ни когда был написан ответ Семи Сирийцам в Каире. Кроме того, Англия не выказывала особенной симпатии к националистам Багдада, которых Фейсал больше не поддерживал; Набережная Орсэ заявила, что не согласна на то, чтобы эмир требовал все от Франции, которая ни в чем не была замешана, и ничего — от Англии, которая обещала ему все.
Одно из двух, добавляли они: или точка зрения Англии является имперской, и тогда ей не стоит удивляться, что Франция последовала за ней и признает на Сирию свои права, которые признал за ней ее союзник; или Англия становится на точку зрения Вильсона, и тогда Франция удивляется, что она не спешит даровать Багдаду те свободы, которые предлагает даровать Дамаску. Два правительства согласились на формуле: «Франция в Сирии — так же, как Англия в Месопотамии»[438].
В Месопотамии, управляемой правительством Индии. И Лоуренс оказался перед самым давним и самым упрямым из своих противников.
Он знал его силу. Он знал, что там настроены против его замысла. Едва вернувшись в Лондон, он уже понимал, до какой степени обещания, сделанные арабам, рискуют остаться пустой бумагой.
Предлагаемая книга – четыре эссе по философии искусства: «Воображаемый музей» (1947), «Художественное творчество» (1948), «Цена абсолюта» (1949), «Метаморфозы Аполлона» (1951), – сборник Андре Мальро, выдающегося французского писателя, совмещавшего в себе таланты романиста, философа, искусствоведа. Мальро был политиком, активнейшим участником исторических событий своего времени, министром культуры (1958—1969) в правительстве де Голля. Вклад Мальро в психологию и историю искусства велик, а «Голоса тишины», вероятно, – насыщенный и блестящий труд такого рода.
Разыскивать в джунглях Камбоджи старинные храмы, дабы извлечь хранящиеся там ценности? Этим и заняты герои романа «Королевская дорога», отражающего жизненный опыт Мольро, осужденного в 1923 г. за ограбление кхмерского храма.Роман вновь написан на основе достоверных впечатлений и может быть прочитан как отчет об экзотической экспедиции охотников за сокровищами. Однако в романе все настолько же конкретно, сколь и абстрактно, абсолютно. Начиная с задачи этого мероприятия: более чем конкретное желание добыть деньги любой ценой расширяется до тотальной потребности вырваться из плена «ничтожной повседневности».
Роман Андре Мальро «Завоеватели» — о всеобщей забастовке в Кантоне (1925 г.), где Мальро бывал, что дало ему возможность рассказать о подлинных событиях, сохраняя видимость репортажа, хроники, максимальной достоверности. Героем романа является Гарин, один из руководителей забастовки, «западный человек" даже по своему происхождению (сын швейцарца и русской). Революция и человек, политика и нравственность — об этом роман Мальро.
Роман А. Мальро (1901–1976) «Надежда» (1937) — одно из лучших в мировой литературе произведений о национально-революционной войне в Испании, в которой тысячи героев-добровольцев разных национальностей ценою своих жизней пытались преградить путь фашизму. В их рядах сражался и автор романа.
Воспоминания Владимира Борисовича Лопухина, камергера Высочайшего двора, представителя известной аристократической фамилии, служившего в конце XIX — начале XX в. в Министерствах иностранных дел и финансов, в Государственной канцелярии и контроле, несут на себе печать его происхождения и карьеры, будучи ценнейшим, а подчас — и единственным, источником по истории рода Лопухиных, родственных ему родов, перечисленных ведомств и петербургского чиновничества, причем не только до, но и после 1917 г. Написанные отменным литературным языком, воспоминания В.Б.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.
Рудольф Гесс — один из самых таинственных иерархов нацистского рейха. Тайной окутана не только его жизнь, но и обстоятельства его смерти в Межсоюзной тюрьме Шпандау в 1987 году. До сих пор не смолкают споры о том, покончил ли он с собой или был убит агентами спецслужб. Автор книги — советский надзиратель тюрьмы Шпандау — провел собственное детальное историческое расследование и пришел к неожиданным выводам, проливающим свет на истинные обстоятельства смерти «заместителя фюрера».
В книге собраны воспоминания революционеров, принимавших участие в московском восстании 1917 года.
Прометей. (Историко-биографический альманах серии «Жизнь замечательных людей») Том десятый Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» Москва 1974 Очередной выпуск историко-биографического альманаха «Прометей» посвящён Александру Сергеевичу Пушкину. В книгу вошли очерки, рассказывающие о жизненном пути великого поэта, об истории возникновения некоторых его стихотворений. Среди авторов альманаха выступают известные советские пушкинисты. Научный редактор и составитель Т. Г. Цявловская Редакционная коллегия: М.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.