Демон абсолюта - [38]

Мы пробились сквозь эту сумятицу, и на островке спокойствия в самом центре долины нашли шерифа Фейсала. Мы остановили верблюдов рядом с ним. На ковре, разложенном на голых камнях, он сидел между шерифом Шаррафом, каймакамом Умарата и Таифа вместе взятых, его двоюродным братом и Мавлюдом, суровым, стремительным старым патриотом Месопотамии, теперь выступающим адъютантом. Перед ним секретарь на коленях записывал приказ, и в стороне еще один читал донесения вслух при свете посеребренной лампы, которую держал раб. Ночь была безветренная, воздух тяжелый, и незащищенный огонек держался твердо и прямо».[285]

Турки предприняли вылазку в тыл арабов; сражавшееся племя гарб, устрашенное мыслью, что враг может напасть на их семьи, рассеялось, чтобы соединиться с ними. Зеид, который командовал в отсутствие Фейсала, ушел на переговоры с племенами и едва не оказался захваченным в плен; тем не менее, он ушел от нападения, спас свою поклажу и верблюдов. Но его войскам не было другого выхода, кроме бегства в Йенбо.

Фейсал собрал пять тысяч человек и остановился в долине, чтобы пытаться защитить свою базу, теперь поставленную под угрозу.

Горы Субх были потеряны.

Собирался ли Фахри подняться до Йенбо или спуститься по берегу и пойти на Мекку через Рабег, который удерживал Али? У Фейсала еще не было службы разведки: его агенты, как и люди из племен, сообщали ему не столько то, что они видели, сколько то, что они выдумывали, и паника порождала чудовищ. Он перенес решение на следующий день, слушал жалобы до 5 часов утра, потом, наконец, улегся. Когда он уснул на туманной заре, Лоуренс видел, как его телохранители пробрались к нему, чтобы укрыть его своими одеялами…

Час спустя холод разбудил всех спящих. Пока рабы зажигали костер из пальмовых ветвей, новости сменяли друг друга, запутанные, нелепые; но все объявляли о приближении турок и неизбежной атаке.

Фейсал поднял весь лагерь с места. Позиция была плохой с военной точки зрения, а в случае внезапного разлива долина вся могла быть затоплена; и главное, он считал деятельность способом борьбы с паникой, которая уже охватывала армию. Арабские барабанщики начали свой лихорадочный сигнал. Огромная толпа обрела форму, распавшись на две части, будто от удара копья архангела. Эмир направился в большой пустой центр. Позади него, перед девятьюстами воинов верблюжьей гвардии, выступали под рокот боевых тамтамов его знаменосец, воин центральной Аравии с косами на груди, глашатай царицы Савской — и капитан Лоуренс.

Новый лагерь был сооружен в нескольких километрах. Аккуратный, окруженный кострами, защищенный египетской артиллерией: Фейсал начал упорядочивать дух своей армии, как собирался упорядочить лагерь. Он созвал шерифов и шейхов, принимал людей около своей палатки. Его спокойствие и молчаливость, те же, которые наблюдал Лоуренс, когда встретил его в первый раз, создавали в лагере смелую уверенность. Даже тоска, которой никто не смел показать ему, и которая стучалась в его палатку в первую ночь, когда вокруг непрерывным хором все бубнили жалобы, скоро прекратилась. Но войска потеряли убежище в горах, располагали только слабой египетской артиллерией, не были так многочисленны, как армия Фахри… Как хороший ученик Военной школы тот должен был атаковать, прежде чем спускаться к Медине. Если Фейсал был бы разбит, он вернулся бы в Йенбо: Лоуренс собирался вызвать английский флот с Красного моря, который попытался бы защитить город. Это был флот, который позволил племенам, управляемым Фаруки, взять Джедду. А если бы пал Йенбо…

Лоуренс уехал, чтобы организовать оборону Йенбо. Ночью, окольными тропками: турки уже патрулировали пространство между лагерем Фейсала и портом.

Он заснул от усталости, когда прибыл, но скоро его разбудили крики. Эмир Зеид безмятежно вступал в город. Он был самым младшим из братьев Фейсала; Лоуренс узнал его, когда был в лагере, нашел, что он достаточно расположен к его миссии и совершенно равнодушен к религиозным делам. Но Лоуренс счел его слишком юным для вождя — и Зеид был сыном турчанки. Он слышал, как тот сказал губернатору, который ехал позади него: «Дорогой мой, ведь ваш город в руинах! Я телеграфирую моему отцу, чтобы он послал каменщиков для ремонта общественных зданий». Его люди были, как и он, равнодушны к своему поражению; но их оставалось всего девятьсот.

Они защищали Йенбо не в одиночку: посланники назавтра принесли новость [о] поражении Фейсала. Фахри разбил его там, где расстался с ним Лоуренс: эмир прибыл.

Ворота, через которые вошла побежденная армия, назывались Мединскими воротами…

У Фейсала оставалось всего две тысячи человек. Остальные не попали в плен: они ушли в свои племена. И среди тех, кто следовал за ним, не было ни одного джухейна.

Однако территория джухейна окружала Йенбо.

Едва эмир обосновался, Лоуренс присоединился к нему.

Турки атаковали его артиллерией: он располагал лишь египетскими пушками под командованием превосходного арабского офицера[286]. Тот, не получив вместе со своей никуда не годной артиллерией ни дальномеров, ни мощной взрывчатки, а шрапнель его датировалась трансваальской войной