Дембельский аккорд 1 - [209]

— Боеприпасы на исходе! — сообщил нам голосом десантный капитан. — Требуется организовать срочный подвоз снарядов…

— Это последний залп и всё! — почти радостно произнёс Иваныч. — На сегодня бой заканчивается…

— Нам завтра готовиться надо… — почти твёрдым тоном сказал я, стараясь изо всех сил поддержать решение ротного. — Мы должны…

— Отлично! — лужёная глотка посечённого десантника воспроизводила слова и целые фразы абсолютно без каких-либо искажений. — Тогда мы по приказу товарища майора производим крайний на сегодня залп! И продолжаем завтра боевые действия!

Не знаю как Пуданов, но я невольно вздрогнул… Моему организму и сегодняшних испытаний оказалось предостаточно. Ведь я только из караула вернулся, то есть после бессонной ночи… А на следующий день мне были бы очень полезны долгий отдых и всеобщее оздоровление… А тут надвигалась такая провокация…

— Нет! — твёрдо возразил командир роты. — Завтра нам нельзя! Приходите в гости дней так через двенадцать-тринадцать. Тогда и продолжим…

— Договорились! — согласился крепкий на все случаи жизни капитан. — А сейчас пьём за подчинённых… Лично я — за здоровье своего сержанта! Отправили сегодня в госпиталь… Эту заразу…

Мы подвергли свои тела и души крайнему на данный вечер испытанию на прочность и уверенно отложили кружки в сторону.

— А что с ним? — спросил я, остужая горящий пищевод прохладным рассолом.

— Ты на утро оставь! — возмутился ротный. — Что мы завтра будем пить?

— Товарищ майор! Физическая зарядка — это самое лучшее средство от похмелья! — Сообщил ему я. — Проверено на себе не один раз!

Но трёхлитровую банку я всё же убрал под кровать, чтоб более никого не соблазняла… Всё-таки это было пожелание командира роты…

— А мы сегодня самолётные катапульты обезвреживали! — произнёс десантный капитан. Там же рядом со взлёткой столько реактивных спарок находится…

— Л-29… - подсказал я. — Учебно-тренировочные…

— Мы там каждый день занимаемся с группой… — сказал лейтенант Винокуров.

Он тоже держался молодцом и сидел уверенно, ни к чему не прислоняясь. Лейтенант же Михаил как подпёр сначала плечом стенку да так по ней и сполз вниз…

— Видели-видели вас… — продолжил десантник. — Так вот! Самолёты эти вроде бы раскуроченные, но катапульты в них остались. И срабатывают ведь они от порохового заряда, который до сих пор никто не обезвреживал. Позавчера какой-то умник перегнулся в кабину, увидел красную ручку, ну, и дёрнул её… Короче, голова улетела в небо вместе с катапультой, а тело отбросило метров на пять… Вот и приказали мне ликвидировать эту пакость. Я отобрал самых толковых бойцов во главе с этим сержантом, лично показал им как нужно привязывать кусок двухметровой стропы к красной ручке и всё… Больше от них ничего не требовалось — дёргать за стропу мы должны были вдвоём с Андрюхой…

— Так точно… — старлей даже покачал головой.

Правда, сперва он качнул головой лишь пару раз. Сверху вниз и опять… А потом его отяжелевшая голова качалась дальше почти самостоятельно.

— И вот только отправил я их выполнять приказание, а сам уже привязал первую стропу к ручке… Как слышу… Ба-бах! И вижу, что вверх летит катапульта, а в ней сидит кто-то из моих бойцов!.. Бегу… Смотрю на ходу вверх, а он там кувыркается…

— Она же невысоко подлетает…

Но слова Иваныча вызывают лишь отрицательные жесты…

— Нифига подобного! Она взлетела метров на тридцать! Это точно я тебе говорю… — в горячке доказывает капитан. — Подбегаю. А это кресло уже упало на землю… Гляжу! Сиденье снизу, а на нём лежит мой же сержант… Без сознания… Ну, вызвали доктора с носилками… Шум поднялся… Комбат мой прибежал, поругался и побежал докладывать о ЧП КэПу…[42] Ну, думаю, сожрут меня сейчас с потрохами… А тут ещё сержант очнулся на носилках… Лежит и стонет… Я нагибаюсь над ним и спрашиваю: Что, зараза, довыделывался?!.. Я же вас лично инструктировал!.. А он смотрит на меня невинными глазками и вполголоса отвечает… «командир! И так х. ёво! Хоть ты не подъё. ывай!..» А я его чуть ли не убить готов был… Не за нарушение субординации, а за его идиотизм…

— Так он, значит, уселся в сиденье лётчика и дёрнул за красную ручку? — поражается Винокуров. — Это же дурость…

— А вот ты и скажи ему! — хохотнул капитан. — Сержант насмотрелся этого фильма… Крепкий орешек — два… И решил точно также вые. нуться! Но там же кино! И парашют у этого полицейского раскрылся в верхней точке полёта, а потом он приземлился спокойно… А здесь же Чечня… Никаким кино и не пахнет! Там самолёт «Боинг» здоровенный, а здесь учебный… Хорошо, что он приземлился сиденьем вниз! Живой остался! Но позвоночник, говорят, повредил сильно… увезли его в госпиталь… Пообещали ему писать письма… Идиоту…

— А потом что было? — задаю я вопрос о дальнейших событиях и неминуемых последствиях для командиров.

— А мы с Андрюхой затем целый день собственноручно привязывали стропы и тут же их дёргали… Все катапульты обезвредили…

Голос капитана грустнеет, отчего становится понятным то, что наказание от вышестоящего начальства до них пока что не дошло…

— А сколько же там самолётов было? — интересуется Винокуров.

— Да чуть поболе тридцати… — говорит старлей-десантник. — Точно мы не считали…