Демагог и лэди Файр - [27]

— Да, это было бы самое лучшее! Я могу послать телеграмму в Экклесби — но это не даст нам полной гарантии. Нужно поймать Годдара во что бы то ни стало. Он должен лично поехать с ночным поездом или с ранним утренним и тогда…

— Он победит! — вскрикнула восторженно лэди Файр.

— Конечно. Пришел, увидел, победил. Теперь это уже наверняка. Зато я и загнал трех лошадей, чтобы его найти. Я был в отчаянии. Я знал, что он уехал из Экклесби. У него на квартире меня уверяли, что он еще не приезжал в Лондон, и ждали его не раньше чем через несколько дней. В клубе тоже его не видали.

— Тогда я решил приехать сюда. По крайней мере, я удивлен, что он в Лондоне. Если же я его не найду, тогда кто-нибудь другой должен будет поехать в Экклесби.

— И Годдар лишится торжества победителя? Нет, нет, его непременно нужно разыскать. Кроме того, рабочие никому не поверят, кроме него.

— Я думал, в крайнем случае, сам отправиться туда, — сказал Глим. — Мне бы они, я думаю, поверили.

— Кто угодно, только не рабочие! Член парламента во фраке, в шесть часов утра! Да к тому же вы бы и простудились на смерть!

Лэди Файр шутила, но внутренне вся дрожала от скрываемой радости. Она побледнела от волнения. Несколько мгновений она сидела, опустив голову, а затем, вскинув свои длинные ресницы, посмотрела на Глима с полузастенчивой улыбкой.

— Что вы мне дадите, если я скажу вам, где вы его можете найти?

— Что угодно! — вскрикнул Глим. — Скажите, где он?

— В Midland Grand Hotel. (в большом отеле «Мидлэнд»).

Она проговорила эту ложь с изумительной непринужденностью и обаятельной улыбкой. Он схватил шляпу со стола, как бы собираясь уйти.

— Я должен был, не теряя времени, приехать к вам. Вы не женщина, а какой-то ангел. Вы приходите на помощь к нам смертным во всех трудностях жизни.

Лэди Файр с улыбкой протянула ему руку.

— Я не хочу вас задерживать! Поезжайте скорее.

Едва он ушел, как она разразилась взволнованным смехом, счастливая, что ей удалось так легко его провести.

Во время разговора с Глимом в ее голове возникла причудливая мысль, которая быстро и незаметно для нее самой превратилась в непреодолимое желание. Ее женский ум быстро выработал необходимый план и ложь была сказана с такой непринужденной искренностью, что Глим ей поверил без всякой задней мысли.

Лэди Файр была в сильном возбуждении. Она волновалась тем сильнее, что не имела привычки к рискованным шагам.

Она вела открытую, но примерную жизнь. Ни одна сплетня не коснулась ее имени. Сэр Эфраим окружал ее любовью, она благодарно помнила эту любовь и до сих пор равнодушно и одинаково бесстрастно относилась к своим многочисленным поклонникам. Если она время от времени и не считалась со строгим этикетом, то ей это разрешалось в силу ее общественного положения.

Поехать ночью в дом политического деятеля для того, чтобы передать ему политическую новость в этом не было ничего необычного. Но передать весть о победе человеку, которого она любила, зная, что ее приход будет равносилен открытому признанию в любви — это совсем меняло дело. Это было безумно, смело и невыразимо приятно. И минуты эти были самые счастливые в жизни лэди Файр.

Она подошла к письменному столу, вынула надушенный изящный лист бумаги, набросала несколько строк, вложила лист в конверт и сунула его за корсаж. Затем она позвонила горничную и через несколько минут мчалась в экипаже по лондонским улицам. Холодный воздух освежил ее и придал ей еще более силы и решимости. Она живо рисовала себе маленькую сцену, которая сейчас должна произойти между ними — его взгляд, полный изумления и восторга, и его радость, когда она сообщит ему новость. Как прояснится его лицо! Она успеет сказать ему лишь несколько слов, иначе он опоздает к ночному поезду. Письмо же свое она опустит в его ящик у дверей. Он его найдет уже после ухода или, еще лучше, ему передадут его завтра.

Она его любила. Это было для нее новое и странное чувство. Оно росло в ней постепенно, и она с радостью, но и с некоторой боязнью, следила за его развитием. В этот вечер она подошла к краю бездны, у нее сладко кружилась голова и она в первый раз почти потеряла власть над собой. До той поры она чувствовала, что Годдар обожает ее, поклоняется ей, пылает к ней страстью, но их разделяла социальная пропасть, и Годдар стоял по ту сторону этой пропасти. Сегодня она должна была первая перебросить мост через эту пропасть и она чувствовала, что она сделает это охотно.

Занятая своими мыслями, лэди Файр не замечала и почти не видела ни людных улиц, ни экипажей, ни толпы. Она откинулась в угол экипажа, невольно прижимала конверт к своей груди и отдавалась своим ощущениям.

Наконец экипаж остановился у дома, где жил Годдар. На улице было тихо и темно. Она приказала кучеру обождать, взбежала по ступенькам крыльца и позвонила. Минуту она держала в нерешимости письмо, нервно вертя его в руках. Затем с легким вздохом, полуиспуганным, полурадостным, она бросила его в ящик.

Прислуга появилась в дверях и с изумлением установилась на ночную посетительницу. Сердце лэди Файр так сильно билось, что она еле могла говорить.

— Мистер Годдар наверху, сударыня. Я его сейчас позову, — сказала девушка и побежала наверх, оставив лэди Файр одну в передней.