Деловые письма. Великий русский физик о насущном - [45]

Все это время, часто совсем явно, за мной ходят агенты, даже раз послали обнюхивать меня собаку, видно, боялись, что я сбегу. <…>

…Я, конечно, все время, как умел, боролся и защищался, добиваясь моей лаборатории, и, когда наконец после 11 месяцев мне дали полномочия вести переговоры, все было устроено. Насколько все было бы проще, если бы это сделали сразу.

Все это, конечно, глубоко меня обижало, так как мне казалось, что ко мне должны были относиться совсем иначе. Ведь я же оставался в продолжение 13 лет неизменно верным гражданином СССР, хотя и занимал в Англии одно из самых видных ученых положений и мог, как мне часто говорили, натурализоваться и выиграть еще больше. Я никогда не скрывал, что я полностью сочувствую социалистическому строю Союза, о чем даже отмечалось Резерфордом и другими, когда они писали в газетах. За 13 лет [жизни] за границей я пять раз ездил в Союз, читал тут лекции, давал советы и помогал связи наших ученых с заграничными и пр.

После всего этого надо было бы меня признать либо очень большим обманщиком, или искренним другом Союза. Промежуточного решения не может быть. В первом случае со мной вообще лучше было бы не иметь решительно никакого дела, а во втором случае то отношение, которое было проявлено ко мне, очень скверно (просто свинство).

Я никогда не стал бы ставить перед Вами этот личный вопрос, если я просто был бы советский гражданин Петр Капица, так как, конечно, нелепо говорить о личных обидах – уж очень они ничтожно малы перед тем колоссальным делом, руководство которым должно поглощать все Ваше время и силы. Если я это делаю, то только потому, что мне предстоит работать как ученому и руководить научным учреждением. Смогу ли я выполнять так хорошо, как бы мне хотелось, свою работу в создавшейся обстановке? Секрета в том, что происходило со мной, нету. Товарищи ученые и знакомые относятся ко мне с опаской и сторонятся. А мои ученики – будут ли они меня уважать? <…>

В заключение хочу сказать: что бы там ни было, как бы тяжко мне тут ни было, как бы со мною ни обращались, но я работать буду вовсю. Так же буду добиваться того, чтобы моя работа была успешна, буду за это бороться до конца. Сейчас все кругом меня пасмурно. Чего я только боюсь, что не хватит у меня сил, так как они будут уходить на разные передряги и мелочи, а для работы ничего не останется.

П. Капица

[Декабрь 1936 – январь 1937][107]

…Также мне пришлось давать довольно много консультаций. К этому делу я хорошо привык в Англии. Но у нас в Союзе, столкнувшись с нашими заводами, передо мной ясно очертился совсем отличный склад нашей промышленности по сравнению с английской. Мне кажется, это очень важный вопрос, о котором я хочу сейчас Вам писать, потому буду откровенен, и если у меня будет резкость в очертании вопроса, то заранее [прошу] простить.

У меня были две большие консультации, к которым я отнесся с особым вниманием. [На] первом заводе (эти оба завода были одни из передовых заводов Москвы) я давал только общее идейное направление развития их работы. Из этого ничего не вышло, как из семени, брошенного на песчаную почву. Ко второму заводу я подошел конкретно, дав полный расчет, так сказать, провел всю теоретическую инженерную работу. Вышло не больше толку. Контраст поразительный с Англией. Конечно, не раз в жизни я давал ошибочные советы, но эти ошибки обнаруживались после того, как предложенное было выполнено, и очень часто это указывало еще новые пути и часто до чего-нибудь можно было докопаться. У нас – творческая инерция, скептицизм, лень заводов стоит в полном контрасте с английской промышленностью. Связать нашу научную творческую мысль с практикой при данных условиях немыслимо.

Вот в чем причина такого состояния промышленности у нас по сравнению с английской.

Англия была в прошлом веке самой передовой технической страной и в эти годы ведет еще во многих отраслях техники. Читая биографии ведущих ученых Англии XIX века, [таких] как Фарадей, Кельвин, Дэви, Джоуль и другие, видно, что они были тесно связаны с промышленностью. Далее, все средства, на которые развивалась английская наука, шли из промышленности. А эти средства в Англии исчисляются сотнями миллионов фунтов стерлингов. Вообще, в капиталистических странах наука находится на иждивении промышленности. Например, <…> Рокфеллер «пожертвовал» на науку в Америке 700 миллионов долларов.

Наука на Западе создается капиталистической промышленностью (а не наоборот). Расцвет творчества в технике в капиталистическом мире неизменно сопровождается расцветом науки. Наука нужна промышленности для двух целей. Первое: она дает материал для творчества над рационализацией производства <…> и удешевления, что диктуется необходимостью конкуренции. Это, конечно, ведет к безработице. Во-вторых, научные открытия открывают новые культурные возможности поднятия уровня жизни и таким образом создают новые возможности для помещения капитала в новые [отрасли] промышленности, как кино, фото, радио, телевидение, телеграф, телефон, авиация и т. д. Это, конечно, уменьшает безработицу, но мы знаем, что на деле все же безработица увеличивается и с ней <…> капиталистическое хозяйство путей борьбы не нашло и не может найти. Но, чтобы поддержать свой творческий характер, промышленность нуждается в науке и она ее развивает. Забота об этом творческом характере проходит красной нитью через всю английскую промышленность. Не только сейчас в Англии тратятся большие деньги, строятся научные лаборатории гораздо больше, чем у нас, [но] существует целая научная промышленность, которой у нас ныне в помине нет, существуют колоссальные организации «технического интеллекта» [с] популярными лекциями, музеями и пр., которые у нас тоже только в зачатке.