Деловой роман - [28]

Женщина, смотревшая на нее из зеркала, вряд ли могла рассчитывать на мужское внимание. С одной стороны, это было хорошо и именно на такой эффект Шеннон рассчитывала. С другой стороны, полученный опыт наводил на мысль, что мучить себя можно и другими способами: например, завернуться в вощеную бумагу или надеть власяницу.

Шеннон плотно запахнула на себе халат и отправилась в кухню. Фрэнсиса там не было, но кофеварка уже пыхтела. Шеннон налила чашечку и как раз села за стол, когда услышала за спиной шаги.

— Доброе утро.

— Привет, — бросил Фрэнсис, поправляя галстук. — Что у нас на завтрак? Остатки вчерашней пиццы?

Шеннон невозмутимо сделала глоток кофе и осведомилась:

— Ну что ты брюзжишь? Не выспался? Так не надо долго работать.

Фрэнсис тоже налил себе кофе и сел за стол.

— Дело не в работе. Я не выспался, потому что думал.

— Обрати внимание, я не спрашиваю, о чем ты думал.

— Как хочешь, я все равно скажу. — Он подул на кофе. — О тебе и Джейсоне Крамере.

Шеннон тяжело вздохнула.

— Послушай, мы вчера закрыли эту тему. Если хочешь узнать от меня какие-то подробности, забудь об этом. То, что было между нами, не твое дело, и я не собираюсь удовлетворять твое болезненное любопытство.

— Не беспокойся. Я не стану вытягивать из тебя детали. Мне и так известно все. Ты сама признала, что у вас был роман. Настоящий роман со всеми вы…

— Подожди-ка, — перебила его Шеннон, — что-то я не припомню, чтобы говорила тебе о «настоящем романе».

— Перестань! — фыркнул Фрэнсис. — Ты не хочешь обсуждать подробности? Значит, они были. Мы же взрослые люди…

— Твои домыслы не заслуживают даже комментария. У тебя нет никаких фактов.

Фрэнсис словно и не слышал.

— Порвав отношения с Джейсоном, ты решила, что проживешь остаток жизни, не позволяя себе близких отношений с другими мужчинами.

— Ну и что? — Шеннон с деланным спокойствием спокойно пила кофе.

— А то, что у тебя ничего не получится, — ответил Фрэнсис. — Если ты думаешь, что сможешь командовать мной, управлять моей жизнью…

— Я не собираюсь командовать тобой и управлять твоей жизнью, — с досадой возразила Шеннон.

Фрэнсис усмехнулся.

— Это всего лишь простая констатация факта. У тебя ничего не получится.

— Ты не шутишь? Не веришь, что я смогу прожить, не допуская мужчин в свою постель?

— Да, не верю.

Надо отдать Фрэнсису должное, ему удалось пробудить в ней любопытство.

— Почему?

— Сейчас ты еще под впечатлением того, что случилось. Ты в шоке. Но рано или поздно это пройдет и тогда природа возьмет свое. Отказаться от сексуального удовольствия может лишь тот, кто не знает, что это такое.

— Ты не понимаешь женщин. — Шеннон со стуком поставила чашку на блюдце. — Знаешь, у мужчин есть одна большая проблема: они без всяких на то оснований считают, что женщины чувствуют то же самое. Ты чувствуешь себя обездоленным и поэтому предполагаешь, что и мне чего-то не хватает.

— Это ты сейчас так говоришь, но со временем…

— Когда твое пророчество сбудется, я дам тебе знать, — сухо ответила Шеннон. — Только не надо задерживать дыхание и считать до десяти. А потом, если подумать, тебе-то какое до всего этого дело?

— Ну как же. Ведь, когда лед растает, первым на пути бурного потока окажусь я.

Она невольно улыбнулась.

— Значит, по-твоему, когда предсказанный тобой час пробьет и во мне вспыхнет огонь страсти, я наброшусь на первого попавшегося мужчину? Или ты надеешься стать жертвой моей сексуальной агрессии? Мечтай на здоровье, Фрэнсис, но имей в виду — у меня иммунитет к этой болезни.

Он посмотрел ей в глаза.

— Уверена?

Шеннон встала и отвернулась к раковине, чтобы вымыть чашку, а на самом деле — чтобы Фрэнсис не догадался по лицу, что творится у нее на душе. Она не слышала, как он подошел к ней, и вздрогнула, когда он обнял ее за плечи, развернул и привлек к себе.

В какой-то момент Шеннон показалось, что жар его тела превратил толстую ткань халата в полиэтилен, растаявший и приклеивший ее к нему. Дай ему по физиономии, приказал рассудок, влепи пощечину наглецу. Но рука не повиновалась разуму.

Его первый поцелуй, в аэропорту, был горячим и требовательным, но тогда Шеннон сама напросилась на него. Во второй раз, на свадебной церемонии, Фрэнсис вел себя немного сдержаннее, разыгрывая представление для замершей в предвкушении публики.

Этот поцелуй был иным — воплощением чувственности, вскипевшего желания. Он дразнил, мучил, манил. Фрэнсис вбирал ее вкус, как пчела собирает нектар с цветка, мягко, неспешно, тщательно, до последней капли. Высушив ее губы, он перешел к мочке уха, потом перебрался к шее, медленно спустился к ямочке у основания, потом чуть ниже и остановился у кружевного края сорочки.

Шеннон успела сделать глоток воздуха, и у нее перехватило дыхание. Вспыхнувший в груди огонь обжег легкие, пробежал по горлу, и ей казалось, что вместе с выдохом из нее вырвется пламя. Когда Фрэнсис прервал поцелуй, Шеннон с ужасом осознала, что уступила без сопротивления, что ему не понадобилось прибегать к силе. Боже, она же сама прижалась к нему!

— Ну, как твой иммунитет? — слегка охрипшим голосом спросил Фрэнсис. — Тебе не кажется, что…

— Мне кажется, — на удивление ровным голосом сказала Шеннон, — что, будь у меня под рукой нож, я с удовольствием воткнула бы его тебе между ребер.