Дело Зорге - [105]
Он, верно, долго бы проискал Кийоми, если бы кто-то вдруг не позвал ее громко по имени.
Одного услышанного имени было достаточно, чтобы воскресить в его памяти прошлое. Его сердце снова учащенно забилось, как тогда, когда он слышал ее шаги, приближавшиеся к его двери. Пять горьких лет, минувших с той счастливой поры, сейчас на мгновение стерлись — так отчетливо представились в его воображении прекрасное прошлое и она.
Как и все сестры в этом детском госпитале, Кийоми носила белый халат и туго накрахмаленную косынку, строго обрамлявшую ее лицо.
Она не заметила Равенсбурга. Пожилой врач, окликнувший ее, задал Кийоми несколько вопросов, на которые она ответила очень серьезно.
Рассчитывая поговорить с ней без свидетелей, Равенсбург стоял в стороне и нетерпеливо ждал окончания этого казавшегося ему бесконечным разговора. Когда врач ушел и Кийоми наконец вышла на террасу, где не было никого, кто мог бы помешать их встрече, Равенсбург окликнул ее. Кийоми, вздрогнув, сразу же остановилась и медленно повернула голову. Ее глаза не выражали ни испуга, ни радости. Она холодно посмотрела на него и низко поклонилась.
— Рада видеть вас в добром здоровье, — не поднимая головы, проговорила она тихо.
Это «вас» больно кольнуло его.
— Я приехал за тобой, Кийоми, — сразу заговорил он. — Нас скоро отправят в Германию, и я хотел бы взять тебя с собой. Ты и я… Мы начнем там новую жизнь.
Она ничего не ответила и лишь смотрела на него неподвижным взглядом.
281
Он повторил свое предложение еще раз и еще, но она стояла все так же безмолвно. И лишь глаза стали чуточку больше, и в них едва заметно сверкнули прежние искорки.
— Вы очень добры, господин Равенсбург… Большое вам спасибо…
Холодная отчужденность, с которой она проговорила эти слова, лишила его уверенности.
— За эти пять лет очень многое изменилось. Но что касается моих чувств к тебе, Кийоми, то они остались такими же сильными и глубокими… Я люблю тебя… После всех этих испытаний, которые нам пришлось вынести, я люблю тебя еще больше, еще сильнее…
Она немного отшатнулась, ее губы мелко задрожали.
— Господин Равенсбург… вы должны понять…
— Пожалуйста, Кийоми, оставь эти «вы» и «господин». Ты не представляешь, как мне больно это слышать!
Мимо них прошла молоденькая сестра с двумя детьми. И только когда она скрылась из виду, Кийоми заговорила снова:
— Простите меня. Я не хотела вас… Я не хотела тебя обидеть. Но только теперь… Теперь все иначе… не так, как было раньше…
— Объясни, Кийоми, пожалуйста, что значит «иначе»? Мир, может быть, и стал иным. Но мы, мы-то не стали иными! Два человека, которые были так близки друг другу… Два человека, такие, как ты и я, не могут быть иными. И отношения, чувства между ними никогда не смогут измениться, стать другими!
Она смотрела мимо него на берег, где несколько ребят несли на руках мальчика, у которого не было обеих ног.
— Мы уже не те, Герберт, какими были раньше… И время не то. Того времени не вернешь… Мне жаль… мне больно… очень больно оттого, что ты по-прежнему питаешь ко мне хорошие чувства.
Он подошел к ней ближе и положил руки на плечи.
— Не говори так, дорогая. Поедем со мной, брось все это. Ты многим пожертвовала, многое пережила и теперь должна подумать о себе… и обо мне тоже…
Он заглянул в ее ставшие влажными глаза, и в нем снова зародилась надежда.
Но она сняла его руки со своих плеч медленно и легко и вместе с тем решительно и непреклонно.
— Я недостойна твоей любви, Герберт, — уже более
282
твердым голосом проговорила она, — и еще меньше — твоей верности. Я заслужила лишь презрение… Лучше бы ты меня не искал!
Она отвела глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом.
— Тебе надо вылечиться от этой депрессии! — крикнул он громче, чем хотел. — Как только ты уйдешь отсюда, все это пройдет! Уедем!
— Нет… Нет, Герберт! Пожалуйста, не настаивай! Тебе лучше сейчас уйти… Уходи и больше не думай обо мне… Забудь меня.
Равенсбург понимал, что пробудить в ней прежние чувства ему не удалось. Как холодно она на него смотрит! Каким чужим он стал!
Но так быстро он сдаваться не хотел. Если бы ему удалось хоть немного смягчить ее сердце!
— Я всегда думал только о тебе, Кийоми, и не могу думать больше ни о ком. Я не оставлю тебя здесь… Пойми, я не могу допустить этого идиотского самоистязания. У тебя один только путь… один выход — уехать со мной… Сегодня!.. Сейчас! С главным врачом я все улажу сам.
— Это бесполезно, Герберт… Я никуда не поеду. Не думай больше обо мне… Я стала уже совсем другой женщиной, непохожей на ту юную девушку, какой была пять лет назад… Прежняя Кийоми, та действительно тебя безумно любила… Но что стало с ней после… — Она подняла голову и, глядя прямо ему в глаза, твердым голосом сказала: — У этой женщины, какой теперь стала Кийоми, ничего уже не осталось от прежних чувств.
Равенсбург сунул руки в карманы.
— Ты меня больше не любишь, Кийоми? Она покачала головой.
— Нет… Не люблю.
Что ему было на это ответить? Что может сказать мужчина женщине, которая заявляет, что она его больше не любит?
— Тогда я действительно хотела помочь тебе, Герберт, но при этом сама потеряла голову… Он был намного сильнее меня.
Книга западногерманского автора посвящена жизни и деятельности выдающегося советского разведчика Рихарда Зорге. Х.-О. Майснер служил в германском посольстве в Японии в одно время с Зорге, хорошо знал его. Со страниц романа встает живой образ советского разведчика, со всеми человеческими достоинствами и недостатками.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.