Дело возбуждено... - [38]

— Кузыбаев, нам все-таки интересно узнать, большая у вас семья?

Экспедитор насторожился, лицо его снова посерело:

— Я уже сказал…

Талхат протянул Хаиткулы два листочка бумаги.

— Вот показания его двух жен. — Он сделал ударение на слове «двух».

Хаиткулы сначала сам прочитал объяснения этих женщин, потом попросил Талхата прочитать их вслух, чтобы слышал Кузыбаев.

Объяснение Зыбы Кузыбаевой, жены экспедитора:

«С Кузыбаевым состою в браке двадцать лет. Имеем двух сыновей и дочь. Я работала уборщицей в школе, потом муж запретил работать. О ежемесячном заработке мужа ничего не знаю, но в деньгах мы не нуждались никогда. Из сослуживцев мужа никого не знаю. Часто бывал Нерзи Кулов, завскладом винозавода. Меня муж ни к кому не брал. Приходивших не знаю, кто они, чем занимаются, и муж никогда об этом не говорил. „Какое дело лисе до городского базара“ — так отвечал мне, если я спрашивала его о гостях.

Объяснение написано собственноручно.

Зыба Кузыбаева».

Объяснение Зерхал А.

«Кузыбаев не является моим мужем, я знаю, что у него есть законная жена и трое детей. В связи мы находимся четыре года. Часто встречаемся, он подолгу живет у меня. Детей у нас нет. Мой сын от первого брака живет у моей матери. Дочь, тоже от первого мужа, живет здесь, Кузыбаев относится к ней как родной отец. Часто приносит подарки и ежемесячно 150 рублей. Ни в чем поэтому не нуждаюсь, я ведь и сама работаю и получаю 100 рублей в месяц. За четыре года нашей совместной жизни я получила в подарок от Кузыбаева ковер, мебельный гарнитур, два золотых кольца… У директора винозавода бывали часто, по праздникам и в компаниях.

Объяснение написано собственноручно.

Зерхал А.».

— Ну что? — сказал Хаиткулы.

Кузыбаев опустил голову и промямлил:

— Признаюсь. Были фиктивные накладные.

Хаиткулы обрадовался его словам, но в то же время он знал, что это еще не конец всего дела.

Завскладом, уже находившийся в следственном изоляторе, дважды отказывался давать какие-либо показания. Было очевидным, что он, если сознается, то сознается последним. Его соседями по изолятору стали Кузыбаев и сторож винозавода. Главного бухгалтера по состоянию здоровья временно отпустили домой.

После того как Кузыбаев подписал протокол допроса и его увели, в кабинете остались втроем Хаиткулы, Бекназар и Талхат. Хотя у Хаиткулы уже не было сил для подробного обсуждения последнего допроса, он решил все же поговорить о его результатах с младшими коллегами.

Пепельница была переполнена окурками, он высыпал в корзину ее содержимое, поставил на прежнее место. Закурил, потом спросил у обоих милиционеров:

— Ну как вы думаете, почему Кузыбаев изменил свою тактику и признался?

Бекназар посмотрел на Талхата. Тот не спешил с ответом на вопрос Хаиткулы, поэтому он начал говорить:

— Это не столько изменение тактики, сколько объективная оценка своего положения. Просто он понял бесполезность дальнейшего запирательства.

Талхат продолжил:

— Его привело в чувство именно то, что мы установили его фактическое двоеженство. Решил, что чем меньше будут знать о его личной жизни, тем лучше будет для него. Испугался, что следствие займется выяснением, на какие средства куплена обстановка другой женщине. Могут выявиться кое-какие другие делишки. Понял, что чем глубже мы будем рыть колодец, тем больше окажется в нем воды.

Хаиткулы согласился с Талхатом.

— Верно. А теперь ты, Бекназар, скажи, почему экспедитор смотрел по очереди то на меня, то на тебя?

— Когда я вошел, он посмотрел на меня и несколько раз потом говорил, как бы обращаясь ко мне. Решил, что я выше вас, товарищ капитан. Выше в звании. Потом вы угостили его папиросой, не попросив на то моего согласия. Тогда он понял, кто чином выше, вы или я. Вы. И он отвернулся от меня совсем.

— Отлично! Что будем делать дальше?

Бекназар ответил:

— Думаю, надо передать дело в прокуратуру. Мы сделали все, что могли. И сделали, в общем, все, кроме…

— Нерзи Кулова?

— Да, товарищ капитан.

— Недавно звонили из следственного изолятора, он заболел. Что касается передачи дела в прокуратуру, то, конечно, пора передавать.

Бекназар до сих пор так еще и не встретился с невестой. Что она о нем думала и думала ли вообще, он этого не знал. Правда, мать его очень обнадежила. Ее приход к родителям невесты был встречен вполне благожелательно. С ней говорили почтительно. Но прямо говорить снова о свадьбе уклонялись. Глаза Лалы все же выдали, что она не забыла Бекназара, что она очень хочет узнать о нем правду. Матери Бекназара удалось остаться с ней наедине, и она шепнула на ухо Лале: «Он с тобой, он любит тебя, но он на задании — ни слова никому». — «Ах вот как! — хлопнула в ладоши Лала. — Мог бы все же прийти ко мне!» Родителям невесты мать ничего не сказала, но намекнула, что Реджепбай ошибся тогда, когда повстречал на заводе Бекназара. Ошибся, и все! А старой женщине надо больше верить, чем журналисту, даже способному… Итак, Бекназар, дальше отступать некуда, уже твоя Лала начеку, а не ты!

Прошла еще неделя после поимки расхитителей, прежде чем Бекназар пришел в дом Лалы. Завершение дела шло такими темпами, что требовало от Бекназара полной отдачи сил и времени.