Дело возбуждено... - [37]

— Не стоит терять время, — продолжал Талхат. — Кто вовлек вас в эти махинации?..

Сторож ответил:

— Завскладом.

— Его имя?

— Нерзи Кулов.

— Когда? При каких обстоятельствах?

— Не помню точно, когда это было… Один раз после работы все прямиком по домам, а он задержался, зашел ко мне в проходную, ставит ее… ну, белую: «Ишан, — говорит, — устал я что-то, давай раздавим ее…» Пока пили, он все обо мне спрашивал: как живу, сколько получаю. Интересовался все… посулами голову закружил. В сеть свою захватил.

— И все-таки когда это было?

— Так думаю, что лето назад…

— В позапрошлом году?

— Ага.

— Значит, вы добровольно согласились?

— Сам я… Сам в его сети, как птенец…

— Кто вам выплачивал вознаграждение?

— Нерзи. Он сам был кассир, всем выдавал, все расписывались.

— Не говорил он, зачем надо расписываться?

— Хотел, чтобы мы все были с ним повязаны, никто чтоб не мог отпереться, если застукают.

Хаиткулы не пришлось вмешиваться и на этот раз, чтобы помочь Талхату. Когда сторожа увели, он похвалил инспектора за то, что он быстро «находит язык» с матерыми в общем-то преступниками.

Прозвонил телефон. Дежурный сообщил, что пришел с повесткой экспедитор Кузыбаев. «Пусть идет сюда», — сказал Хаиткулы.

Дверь открылась, и в кабинет сначала проникла голова Кузыбаева, а затем и все его массивное туловище. Вошел он довольно бодро, как будто между делами забежал, протянул обе руки Хаиткулы:

— Здравствуйте, яшулы!

Капитан поднялся со стула, поздоровался:

— Ну, друг любезный, что-то вы раненько стали выходить из дому. В другой раз вас в это время и не встретишь, а сейчас чуть свет на ногах…

— Ах, начальник, начальник, напраслину возводишь! — Кузыбаев был в хорошем настроении. — Не сижу я дома и не таюсь ни от кого. Что мне попусту людям глаза мозолить и бегать по улицам, как паршивому псу. Торговое дело бойкое, крутись и крутись с утра до вечера, и все меж недовольных людей. Приходишь в контору, директор кулаком по столу: «Не привез этого… не завез того». Приходишь домой, а жена все одно: «У кого пропадал?» Вдобавок все смотрят на тебя так, как будто ты не государственным распоряжаешься, а своим!

— Если бы это было личное имущество, деньги бы, наверное, у вас не переводились… — Хаиткулы изобразил на лице серьезный интерес к тому, что говорил Кузыбаев.

— Откуда… не думаю… Вот работать бы пришлось круглые сутки. — Он еще больше выпятил свой живот и прерывисто задышал. — А так что ж? Зарплата маленькая, а трудов сколько, а хлопот… а подводных камней!

Хаиткулы спросил как бы невзначай:

— Семья у вас большая, Кузыбаев?

Этот вопрос как выстрел прогремел над Кузыбаевым. Он побледнел, глаза сразу потускнели и скрылись под тяжелыми веками, он стал похож на актера, забывшего вдруг слова своей роли. Он пролепетал несвязно:

— Семья?.. Большая… Всех кормить надо…

На вопрос Хаиткулы, почему в машине оказались лишние сорок ящиков, экспедитор ответил шутливо:

— Где пьют, там и льют. Много водки надо было, большой той предстоит. Взял больше, чем думал сначала. Сперва выписал двадцать ящиков, потом попросил еще сорок. Виноват, конечно, в том, что сразу не порвал фактуру, в которой указано двадцать ящиков. В спешке сунул ее в карман. Если будете давить на этот пункт — пожалуюсь. Я ни в чем не виноват. У меня четверо детей и одна голова, а не две. Она и мне и детям еще пригодится. Удивляюсь людям: когда лжешь им — верят, а говоришь правду — считают вруном.

Капитан сказал ему о ведомости, которую вел Нерзи Кулов, но экспедитор и ухом не повел. Дали прослушать магнитозапись показаний бухгалтера, но он только разозлился:

— Больше верьте этому чахоточному! Грош цена его словам!

Когда прочитали показания сторожа, Кузыбаев вовсе потерял контроль над собой:

— Ишачий сын… Я ему покажу, кто такой Кочмурад сын Кузыбая…

Он сидел спиной к двери, поэтому не видел, как в кабинет ввели сторожа. Только услышал его голос:

— Не распускай язык, скотина. Допрыгался.

Кузыбаев скова обмяк, у него не было сил повернуться.

После очной ставки со сторожем ему показали злополучную «ведомость», в которой была обнаружена и его подпись.

— Не брал денег. Подпись подделали.

Хаиткулы не хотелось кончить допрос Кузыбаева безрезультатно. Собственно, его уже заманили в «матовую сеть» и нужен был последний ход, чтобы кончить партию. Оставалась в этой связи надежда на Талхата, которого он отправил с поручением.

Он предложил Кузыбаеву закурить. Экспедитор курил только в компании, да и то после изрядной выпивки. А сейчас он едва не выхватил сигарету у Хаиткулы. Жадно затянулся.

Задержание с поличным, очная ставка со сторожем, неопровержимые доказательства… Другой давно уж понял бы, что, кроме признания вины, у него нет другого выхода. Кузыбаев этого не хотел. Хаиткулы ждал этого признания еще и потому, что был убежден, что признание часто оборачивается не только к пользе и завершению следствия, но и к выгоде самого преступника. Нередко с признанием связаны какие-то движения в душе человека, появление совестливости, шаг к будущему исправлению. Способен ли Кузыбаев на такое?

Вошел вернувшийся Талхат, он кивнул капитану, сел напротив Кузыбаева, спросил: