Дело Тихонова-Хасис - [53]

Во всех разговорах подозреваемых я нахожу самое удивительное.

За все время их прослушивания Никита и Женя ни словом, ни полсловом, ни намеком ни разу не признаются в совершении убийства, не проговариваются об этом. Как такое могло бы быть, если они на самом деле убийцы? Это психологически совершенно невозможно, ведь совместное участие в подобном акте явилось бы, несомненно, центральным событием всей их еще такой молодой жизни! Они просто не могли бы не говорить о нем наедине друг с другом как сообщники-единомышленники.

Но нет! Ни слова об убитом адвокате Маркелове, о его гибели! Юные влюбленные подпольщики говорят об оружии, мечтают о подвигах, о том, что и как можно было бы сделать в плане «экстремистской деятельности»… Но все это одни «страшные» слова. Они чувствуют себя загнанными в угол, они конспирируют, опасаются и ждут ареста каждый день, готовы сопротивляться и погибнуть при аресте, у них развивается вполне понятный невроз на этой почве… В этом, как ни странно, много от детской игры в подпольщиков.

Но при этом — ничего вообще о каком-то реальном деле. И конкретно — об убийстве адвоката и журналистки. Ни о том, как они к ним относились, ни о том, как готовили покушение, ни о том, как убивали…

Я считаю это одним из главных и совершенно объективных подтверждений их невиновности.

К сказанному следует добавить, что в компьютере ребят были обнаружены разные тексты, в том числе созданные ими самими. Распечатки приложены к делу. Среди них есть любопытнейший документ: хроника партизанской борьбы русских националистов, включая начало 2009 года. Кто его автор — неизвестно, но текст изобилует выразительными местами. В частности, читаем: «…И бейте по более значимым фигурам, по самым опасным врагам, по реальным опорам режима. Так и только так мы победим!» (т. 20, л.д. 36–37). Но самое поразительное: в этом тексте, достаточно, как видим, радикальном и откровенном, нет ни слова о Маркелове и Бабуровой! Это резонансное убийство даже не упомянуто, оно не вошло в список «подвигов» националистического подполья!

Нужны ли другие доказательства непричастности Тихонова и Хасис к убийству?

…К чести Жени надо сказать, что она вообще ни разу не опустилась до объяснений со следствием, отлично понимая, что любое ее слово будет истолковано ей во вред. Она ни в чем не признавалась, она отвергала все обвинения, она отказывалась давать любые показания, ничего и никогда не подписывала, она не шла на сделку со следствием и даже жаловалась генпрокурору и директору ФСИН РФ на милицейскую сотрудницу Е.С. Белову, угрожавшую ей, как рассказано выше, физическим воздействием на Никиту Тихонова вплоть до изнасилования, если Женя не даст нужные показания.

И лишь спустя почти полгода после ареста она своей рукой написала несколько строк в протоколе. Но каких! Вот все, чего добилось от нее следствие: «Свою вину не признаю, так как никаких преступлений не совершала» (т.8, л.д. 23).

И после этого будут говорить, что в наше время нет героев!

Как насилуют присяжных

Мне уже приходилось писать о том, что в протяжении всего судебного процесса судья Александр Замашнюк искусно манипулировал присяжными, то мастерски дозируя поступающую к ним информацию (допуская «желательную» и блокируя «нежелательную»), то вводя в свою речь выражения и обороты, сеющие уверенность в виновности обвиняемых, намекающие на обоснованность обвинения[52]. И тем не менее, сфабрикованность дела была для многих настолько очевидна, что добиться неправосудного решения суду удалось лишь с большим трудом.

В коллегии присяжных — по закону — двенадцать человек. В случае если голоса разделяются пополам, суд обязан принять решение в пользу подсудимых и освободить их в зале суда. В случае с Тихоновым и Хасис именно так чуть было и не произошло. Но судья не позволил выйти на свет божий такому вердикту и отправил его на переголосование. В результате кто-то из двенадцати все же дрогнул и изменил свое первоначальное решение, в итоге голоса разделились: семеро за обвинение, пятеро против.

Слабость, нестойкость или обычная неумность одного присяжного заседателя определила трагический исход всего дела на данном этапе. Возможно, это был тот самый человек (фамилия его не разглашается), который публично сделал прессе гениальное признание: хотя следствие-де вину не доказало, но он считает, что подсудимые виновны, и проголосовал соответственно. Напомню, что вообще-то вопросы коллегии формулировались по принципу «Считаете ли вы доказанным, что…», так что в этом признании налицо состав нарушения присяги присяжных.

Справедливость и законность решения коллегии присяжных приходится брать под сомнение не только потому, что оно было подготовлено судейскими манипуляциями, но еще и потому, что оно сопровождалось отвратительным скандалом, выворачивающим наизнанку всю неприглядную суть заказного политического процесса, с которым мы имеем дело в данном случае. Об этом придется рассказать подробно, благо есть заслуживающие доверия источники, опубликованные в открытой печати.

Это, во-первых, признания присяжной заседательницы Анны Добрачевой, опубликование которых стоило журналисту The New Times Евгению Левковичу служебной карьеры. Скандал полыхнул так ярко, что попал и на страницы обер-скандалистки — «Московского комсомольца». Во-вторых, это события в зале суда, свидетелями которых были все присутствующие, пресса в том числе. В-третьих, это интервью старшины коллегии присяжных Сергея Мамонова, данное 18 мая 2011 года «Газете. ру» уже после оглашения вердикта, тоже раскрывающее некоторые секреты судебной кухни.