Дело тамплиеров - [5]

Я подумал, что необходимо свежим взглядом посмотреть вновь на документы, без предвзятого мнения и, особенно, расположить их в хронологическом порядке. Метод надежный и достаточно простой, так как за исключением нескольких второстепенных материалов, мы обладаем всеми документами по делу, которые были изданы Мишле. Таким, немного скучным способом, становится возможным составить мнение, свободное от всех предвзятых гипотез. Были тамплиеры виновны или невиновны мне безразлично: априори, я не старался ни смыть позор с высших должностных лиц ордена, ни оправдать поступки короля и Папы. Прежде всего, история учит нас, что преступные монархи и Папы существовали; но это не является достаточной причиной, чтобы предполагать, что Филипп Красивый и Климент V являлись таковыми.

Прежде всего, я хочу попытаться понять. Однако, как только речь идет о какой-нибудь проблеме, касающейся Средних веков, нам очень сложно понять психологию людей того времени. По духу мы гораздо ближе грекам и римлянам, чем люди XIV в. Больше всего нам мешает не столько наше незнание, сколько избыток знаний. Как писал Анатоль Франс по поводу Жанны д'Арк: «Сколько всего мы должны забыть: науки, методики, все те достижения, которые делают из нас современных людей! Мы должны забыть, что земля круглая, что звезды и солнце – это не лампы, подвешенные к хрустальному своду, забыть систему строения мира по Лапласу, чтобы уверовать в науку св. Фомы, Данте и средневековых космографов…»

Мы должны погрузиться в мир, в котором повсюду видят вездесущего дьявола и самые худшие суеверия являются общераспространенными, – мир, в котором мужественные люди, сражавшиеся с мусульманами в кровавых битвах, тряслись от страха в присутствии деревянной или металлической «ужасной» головы. Мы должны изучить документы процесса, в которых каждый ответ включен в обвинение, не на разумном основании, а из-за подозрения в дьявольской подсказке. Здесь обвиняемый может доказать свою невиновность, прочитав «Верую», а самые ужасные преступления могут быть прощены, но попытка вновь отречься от признания повлечет смертную казнь.

И, все-таки, дознаватели не были так наивны, как можно предположить. Когда заявление кажется им невероятным, они настаивают, заставляют повторять его, требуют уточнений. Впечатление от чтения материалов допросов, – это впечатление объективности, а иногда даже доброжелательного скептицизма комиссии, созданной Папой под председательством архиепископа Нарбоннского. Современный следователь вряд ли бы действовал с большим терпением и непредвзятостью в поисках всегда ускользающей истины.

Но, все-таки, эти люди – христиане: разве могли они, в конце концов, не испытать некую ненависть и отвращение к обвиняемым, которые признавались с потрясающей легкостью в том, что они отреклись от Христа и плевали на крест?

Именно в этом сама суть процесса. И если иногда, при рассмотрении причин ереси, создается впечатление, что истинный христианин и еретик отличаются несущественной разницей в определениях, что спор идет по трудно воспринимаемым пустякам (вспомните, например, янсенистов и спор о Божественной благодати), в деле тамплиеров факты являются гораздо более серьезными и убедительными. Отречение от Христа и плевание на крест для современников Филиппа Красивого (и, безусловно, для самого короля) – это преступление самое мерзкое, которое может вызвать наибольшее отвращение. Высмеиваются следующие слова короля: «Горько, прискорбно, чудовищно думать, ужасно слышать, злодеяние, омерзительное своим коварством, страшная подлость… чуждая всему человеческому». Безусловно, этот язык может заставить улыбнуться людей XX в., но если мы допустим, что король имел предубеждение, основанное на искренней вере, верите ли вы, что он мог выражаться иначе?

И что же, – спросите вы – весь орден был заражен ересью? Как же люди Церкви, которые должны были бы бояться адских наказаний, согласились оклеветать себя и осмелились признаться в этом публично? Замечание, безусловно, способное ввести в замешательство. И, все-таки, признания существуют: я оставлю в своей книге только те, которые были сделаны добровольно, без угроз и не под пытками. Если мы хотим считать, что эти признания не соответствуют правде, то необходимо объяснить, в каком странном помутнении рассудка сотни людей исповедовались в тех же грехах в течение семи лет.

Можно сказать, что они пытались спасти свою жизнь. Каким же странным орденом являлось это объединение монахов-солдат, если страх смерти мог заставить их, почти всех, оклеветать самих себя и признаться в самых худших преступлениях. И при этом, у них не было мужества защитить себя, пока они были свободны, и им даже предлагали это сделать, сказав: даже под угрозой смерти я утверждаю, что все это неправда? Кто этот великий магистр, который из трусости позволил обвинить и приговорить своих братьев, не только не защитив их, но путая и деморализуя их своими собственными признаниями? Конечно, Жак де Моле, в конце концов, издаст тот вопль, которого ждали так долго, предпочтя взойти на костер за это запоздалое свидетельство. Надо объяснить семь лет признаний и молчания человека, которого не подвергали пыткам.