Дело табак - [34]

Джимини задергался, но хватка у Ваймса была стальная.

– Ваш значок здесь не действует, мистер Ваймс, вы это знаете!

Ваймс услышал слабую нотку страха в голосе трактирщика, но старые стражники – крепкие орешки. Если ты слабак, то никогда не станешь старым стражником.

– Еще одну минутку, сэр, – на языке стражников это означало «тварь дрожащая». – Ты думаешь, что юридически у меня здесь нет никакой опоры? Может быть, ты прав, а может, и нет, зато мой камердинер – не полицейский, и он не привык работать аккуратно, как обычно работаем мы, стражники, так что, вполне вероятно, в конце концов у тебя самого выбьют опору из-под ног. Я предупреждаю как друг. Мы оба знаем, во что играем, правда? Ты, наверное, работал в баре, когда на холме убили гоблина, да?

– Я вообще первый раз слышу, что гоблина убили! Поэтому откуда мне знать, когда это могло случиться? Мой вам совет, сэр, – сказал Джимини, прибегая к тому же самому приему, что и Ваймс, – лучше сообщите поутру о случившемся местным властям. То есть молодому Фини. Он себя называет стражником. Слушайте, мистер Ваймс, я ушел на покой, и, в том числе, это значит не лезть на рожон. Я не сую нос в те дела, которые меня не касаются. Да-да, здесь есть много разных вещей, которыми вы бы могли заняться, только вы ими заниматься не станете, но, чтобы вам не идти домой с пустыми руками, я скажу: Джетро живет там, где всегда живут кузнецы, прямо в центре деревни, с видом на выгон. Он живет со старушкой матерью, и в это время суток я бы не стал ее беспокоить. А теперь, сэр, мне пора закрывать. Не хочу нарушать закон.

Окошко захлопнулось, и послышался звук щеколды, встающей на место. В следующую секунду раздался освященный временем вопль: «Что, парни, а не пора ли вам по домам?» Входная дверь открылась, и улочка наполнилась людьми, пытающимися заставить голову двигаться в ту же сторону, что и ноги. Ну или наоборот.

В тени на заднем дворе трактира, где пахло старыми бочонками, Вилликинс сказал:

– Хотите заключить пари, что ваш кузнец мирно спит в своей постели, сэр?

– Нет, – ответил Ваймс, – но я чую неладное. По-моему, тут случилось убийство, только трупа нет – во всяком случае, нет целиком, – мрачно добавил он, когда Вилликинс открыл рот. – Чтобы с уверенностью назвать это убийством, Вилликинс, у жертвы должно недоставать чего-то жизненно важного, например головы. Или, допустим, крови, но в потемках ее все равно трудно собрать.

Они зашагали прочь, и Ваймс продолжал:

– Мертвец, по крайней мере, никуда уже не денется… ну, как правило… и вообще, это был долгий день, и мы много ходили, и возраст дает о себе знать, правда?

– Со стороны не особенно заметно, командор, – преданно отозвался Вилликинс.

Дверь открыл зевающий лакей, и, как только он ушел, Вилликинс вытащил из кармана пальто вонючий гоблинский палец и положил на стол в передней.

– Не такой уж большой ущерб для гоблина, если голова осталась на месте. Смотрите-ка, и правда кольцо. Судя по всему, каменное. Неплохая работа для гоблина.

– Животные не носят украшений, – сказал Ваймс. – Сам знаешь, Вилликинс, я и раньше это говорил, но из тебя бы получился отличный стражник, если бы не тот факт, что из тебя успел получиться прекрасный убийца.

Вилликинс ухмыльнулся.

– Я действительно подумывал в юности, не стать ли мне наемным убийцей, сэр, но, к сожалению, происхождение у меня неподходящее, и потом, у них правила.

Он помог Ваймсу снять куртку и продолжал:

– А на улице, командор, правило только одно: «Выживи». И мой старик, наверное, перевернулся бы в гробу, если бы я решил стать стражником.

– А я думал, ты не знал своего отца.

– Да, сэр, вы совершенно правы, но надо же учитывать наследственность, – Вилликинс вытащил щеточку и смахнул пылинку, прежде чем повесить куртку на вешалку. – Иногда мне действительно недостает отца, и тогда кажется вполне разумной идеей пойти на кладбище Мелких богов, крикнуть: «Папа, я хочу стать стражником!» – и посмотреть, какое надгробие шевельнется, сэр.

Камердинер по-прежнему ухмылялся. Ваймс не в первый раз подумал, что у него весьма необычный слуга, особенно учитывая, что оба они принадлежали к числу людей, которым идея слуги и господина совершенно чужда.

– Вилликинс, – и учти, я говорю совершенно искренне, – на твоем месте я бы сходил к Танти и крикнул это в известковую яму рядом с виселицей.

Лицо Вилликинса расплылось в улыбке.

– Спасибо, сэр. Вы сами понимаете, как это для меня много значит. А теперь, с вашего позволения, сэр, я сначала схожу и брошу свою куртку в печь для мусора, прежде чем лечь спать.

Сибилла перевернулась и уютно причмокнула во сне, когда Ваймс лег рядом. День выдался долгим, и он погрузился в розовый транс полусна-полубодрствования, что еще лучше сна, всплывая на поверхность каждый час, когда кто-то звонил на улице в колокольчик и кричал, что все спокойно.

А потом Ваймс проснулся, услышав грохот тяжелогруженой повозки по булыжникам. Пока он лежал в полусне, подозрения помогли ему проснуться окончательно. Камни? Вокруг Холла был сплошь проклятый гравий. Немногочисленные мозговые клетки, дежурившие в ночную смену, заработали, вопрошая, какого рода сельскохозяйственные работы производятся ночью. Местные жители выращивают грибы? Или репу нужно убирать в дом с холода? Может быть, это и есть так называемый севооборот? Мысли плавились в сонном мозгу, как крупинки сахара в большой чашке чаю, скользя и перетекая от клетки к клетке по нервным волокнам, пока не добрались до рецептора под названием «подозрение», который на медицинской диаграмме мозга стражника, скорее всего, был бы представлен хорошо заметной шишкой, гораздо крупнее выпуклости под названием «способность понимать длинные слова». Ваймс подумал: «А, контрабанда». Приободрившись и исполнившись надежд на будущее, он закрыл окно и вернулся в постель.