Дело Сен-Фиакра - [26]

Мегрэ как-то странно глядел на него.

— Вы просили у него денег?

— Под любые проценты! К тому же он мне отказал. Не смотрите на меня так. Сегодня днем я зашел в банк…

— В котором часу?

— Около трех. Оттуда как раз выходили известный вам молодой человек и его адвокат.

— Вы хотели снять деньги со счета?

— Решил попытаться. Но, главное, не думайте, что я пробую вас разжалобить. Некоторые люди начинают мямлить, стесняться, едва разговор зайдет о деньгах. Я не из таких. Суть в том, что, отослав в Париж сорок тысяч франков и оплатив билет на поезд Мари Васильефф, я остался с тремя сотнями франков в кармане. Когда я сюда собирался, мне в голову не могло прийти ничего подобного, так что мне даже не во что переодеться. А в Париже я задолжал несколько тысяч квартирной хозяйке, и теперь она ни за что не позволит забрать хоть что-нибудь из квартиры.

Он говорил, а сам следил за бильярдными шарами, которые игроки гоняли по зеленому сукну. Игроки, невзрачные местные юнцы, время от времени завистливо поглядывали на элегантного, вальяжного посетителя.

— Только и всего. Все-таки мне хотелось бы явиться на похороны матери в черном костюме. А в здешних краях ни один портной не станет шить мне в кредит, даже если я пообещаю заплатить ему через несколько дней. В банке мне сообщили, что счет матери блокирован, да и на счете всего семьсот с чем-то франков. А знаете, кто мне сообщил все эти радостные вести?

— Сын вашего управляющего.

— Вот именно.

Граф глотнул обжигающего грога и примолк, по-прежнему не сводя глаз с бильярдного стола. Оркестр тем временем заиграл Венский вальс, и по странной случайности бильярдные шары стучали точно в такт музыке.

В жарко натопленном кафе царил полумрак, хотя электрические лампы уже зажгли. Здесь сохранилась подлинная атмосфера старинного провинциального кафе, и единственной уступкой современности был плакатик, гласивший: «Коктейли по шесть франков».

Мегрэ неторопливо покуривал. И тоже не сводил глаз с бильярдного стола, над которым висела лампа в зеленом картонном абажуре. Время от времени распахивалась входная дверь и на мгновение в кафе врывался поток ледяного воздуха.

— Давайте сядем подальше от двери.

Голос, произнесший эти слова, принадлежал буржскому толстяку адвокату. Он прошел мимо столика, где сидели граф и Мегрэ; следом за ним — Жан Метейе в белых шерстяных перчатках. Они пробирались к столику, не глядя по сторонам, и заметили Мегрэ и графа, лишь когда уселись.

Они оказались почти напротив друг друга. На щеках Метейе проступил легкий румянец, и, когда он обратился к официанту, голос его прозвучал несколько нетвердо:

— Порцию шоколада.

А Сен-Фиакр вполголоса съязвил:

— Давай, давай, дорогуша.

Какая-то женщина уселась за стол, стоявший как раз посредине между столами обеих пар. Она по-приятельски улыбнулась официанту и негромко проговорила:

— Мне как обычно.

Ей принесли шерри. Она принялась пудриться и красить губы, а сама, хлопая ресницами, никак не могла решить — на чей стол обратить призывный взгляд. На кого стоит повести атаку — на широкого и уютного Мегрэ или на адвоката: тот выглядел куда элегантней и уже с эдакой улыбочкой разглядывал ее.

— Вот так! Придется мне возглавить траурный кортеж, будучи в сером костюме, — тихонько проговорил граф де Сен-Фиакр. — Не могу же я одолжить черный костюм у дворецкого или надеть визитку покойного отца!

За исключением адвоката, явно проявлявшего интерес к новой посетительнице, все следили за партией на ближайшем бильярде.

Всего в кафе было три бильярдных стола, и на двух шла игра. Как раз в ту минуту, когда музыканты кончили играть, раздались крики браво. И вновь зал наполнился звоном бокалов и звяканьем посуды.

— Три портвейна!

Дверь то и дело распахивалась. Волны холодного воздуха постепенно растворялись в жаркой атмосфере кафе.

Кассирша щелкнула выключателем у себя над спиной, и над третьим бильярдным столом зажглись лампы.

— Тридцать очков, — произнес чей-то голос.

И, обращаясь к официанту:

— Стакан виши… Нет, лучше виттель-фрез.[4]

Голос принадлежал Эмилю Готье — он старательно натирал мелом рукоятку кия. Затем поставил маркер на нулевую отметку. Партнером его был заместитель директора банка — мужчина с черными, подкрученными кверху усами, лет на десять старше Эмиля.

Лишь после третьего шара, который он влепил в стенку, Эмиль заметил Мегрэ. Чуть смутившись, он кивнул комиссару. Но потом настолько увлекся игрой, что совершенно перестал замечать что-либо вокруг.

— Если вас не пугает холод, то в моей машине, разумеется, найдется для вас место, — сказал меж тем Морис де Сен-Фиакр. — Позвольте угостить вас чем-нибудь? Знаете, я все же в состоянии заплатить за аперитив.

— Официант, — громко окликнул Жан Метейе, — закажите для меня телефонный разговор с Буржем, номер семнадцать.

Это был номер его отца. Через несколько минут он вошел в кабинку и закрыл за собой дверь.

А комиссар все курил свою трубку. Заказал вторую кружку пива. И, вероятно, из-за того, что он был подородней, чем адвокат, женщина остановила свой выбор на нем. Всякий раз, когда комиссар поворачивался в ее сторону, она улыбалась ему, как старому знакомому.