Дело рыжих - [33]

Под мантушницу, то есть пароварку, была переделана стодвадцатитонная емкость для хранения нефти, в ее верхней части установили решетку, на которой должна была возлежать, вариться на пару манта.

Съемки планировалось вести с восьми наземных операторских точек и одного вертолета. Огонь над горелкой должен был зажечь известный кыргызский пятиборец, серебряный призер Олимпиады в Сиднее Алимбек Джунушев. А в качестве шеф–повара был утвержден покровский казак Сергей Суриков. Народам Кыргызстана ничего не говорила эта фамилия, но зато его лицо и ярко–рыжие кудри знали многие московские сановники. Для правителей республики Сергей стал чем–то вроде талисмана — под него давали кредиты в настоящих зеленых американских красавцах! Может, благодаря ему республике опять подфартит?

По замыслу режиссеров Сергей должен был сниматься в полной казацкой экипировке, даже с шашкой. Это было связано с тем, что у казаков среди женского населения Европы была репутация крутейших мачо, легендарных сверхмужчин. И это несмотря на то, что единственная возможность полномасштабно продемонстрировать свои мужские качества им представилась аж в 1813 году — в победоносной французской кампании.

Это кажется невероятным, но ведь факт, что выступления фольклорных казацких ансамблей собирают в той же Германии полные залы; при слове «казак» все немки предпенсионного возраста мечтательно закатывают глаза: о шён, зер шён! А те знай себе сапогами по сцене молотят, ухарски свистят, молодечески гикают. Конечно, после тирольских «соляри–хи, соляри–хи» в кожаных шортах и с гейским прононсом впечатление казаки производили мощное. В общем, приезжайте, милые фрау к нам, на Иссык — Куль. Может быть, вы найдете здесь то, что бесплодно ищете всю жизнь у себя дома. Такой вот, кроме основного, в этом жесте подтекст имелся.

Однако главный смысл казацкого вкрапления был в том, чтобы показать миру открытость кыргызстанского общества, в основном исповедующего ислам, его толерантность. Приезжайте, христиане, иудеи, буддисты, конфуцианцы и синтоисты, все приезжайте. Добро пожаловать на Иссык — Куль! Если вы не забыли свои доллары, иены и фунты дома, вас накормят здесь плотно, дешево и вкусно.

Для информационной поддержки мероприятий во все информационные агентства мира были разосланы факсы следующего откровенного содержания: «Шикарная ботва высокой ликвидности для пипла и халява для вас лично».

Ведь журналисты всех стран и континентов как бы очень любят халяву, то есть бесплатно кушать и пить водку, очень много водки. Однако эта манера никоим образом не связана с их материальным состоянием: журналистская профессия вовсе не самая низкооплачиваемая. Дело скорее в том, что журналюг постоянно гложет подспудное желание унижать окружающих: своим разнузданным поведением, напускной алчностью. Это таким образом журналисты со своим профессиональным комплексом неполноценности борются. Как и почему он возникает?

Этот комплекс — следствие ощущения беспомощности, неспособности что–то изменить, бесконечного личного унижения. Ведь журналисты вынуждены знать всю политическую кухню, подоплеку каждого события и явления. Однако пиплу–то они обязаны представлять удобоваримые, адаптированные версии этих событий и явлений — для его спокойствия, веры в осмысленность существования. Образно говоря, в организме общества журналистика вынуждена выполнять роль печени, которая, вбирая в себя всю грязь, очищает кровь, — ведь для обеспечения жизнедеятельности кровь годна только чистая. Ну не могут же журналисты в самом–то деле позволить себе открытым текстом писать то, что сочтут необходимым донести до общества. Например, что современная медицина больных не лечит, а калечит, поэтому нужна только врачам и фабрикантам таблеток. Но ни в коем случае не обществу! Что по такому–то политику, популярному и народом любимому, тем не менее виселица плачет. Да их же в порошок сотрут, по судам затаскают. Наконец, элементарно с работы выпрут — зачем владельцу газеты или телевизионного канала какие–то проблемы? В первую очередь ему нужно деньги за рекламу получать…

Вот и стало чертой корпоративного журналистского характера прилюдно напиваться, демонстративно обжорствовать, совокупляться, скандалить, бить в гостиницах окна… Причем они уже настолько свыклись с имиджем, что им было трудновато от него дистанцироваться.

В своем показном жлобстве журналюги иногда доходили до крайностей. Ведь довольно трудно чувствовать ограничительные рамки этого увлекательнейшего, головокружительного занятия. В Италии был, например, такой случай.

В каком–то местечке затеяли выпечку гигантской пиццы. Исключительно для прикола — зачем же еще? — ее диаметр должен был равняться диаметру парижской площади Пигаль. В местечко, вроде как исключительно дабы бесплатно жрать ее и пить восьмидесятиградусную грапу, слетелись журналюги со всего мира. Числом что–то около трех сотен. Устроители балагана посчитали, что на каждого придется около двух квадратных метров пиццы, то есть вроде бы достаточно.

Закончив репортаж, журналюги ринулись на пиццу со всех сторон. Они с рычанием рвали ее руками и зубами, с чавканьем заглатывали громадные куски. И тут обнаружилось, что для такого количества журналюг пицца все же маловата. То тут, то там вспыхивали драки, которые вскоре переросли в массовое побоище. Молотя друг друга по головам диктофонами, журналюги радостно и азартно сцепились в один вопящий громадный клубок. Для охлаждения их боевого пыла пришлось использовать пожарные машины. Все бы ладно, дело житейское, но какой–то японский корреспондент откусил нос американскому — международный инцидент. Но мы изрядно отвлеклись. В общем, и в Чолпонату журналюг (а еще их называют журсвинами и коркозлами) слетелась туча.