Дело Романовых, или Расстрел, которого не было - [112]

Можно было бы подозревать, что опытному журналисту Аккерману всучили «утку». Но подтверждение его истории было получено из совсем другого источника — главы вооруженных сил, офицера американского Экспедиционного корпуса в России. Из письма Аккермана следует, что, направляясь в Екатеринбург, он ехал в одном вагоне с «майором Слаутером, американским военным атташе, работавшем с чехами и американским консулом Екатеринбурга Палмером». Записи в военных отчетах, показывают, что это был майор Гомер Слаутер, который находился во Владивостоке в качестве военного атташе весной 1918 года. Позже он стал связующим звеном и офицером разведки, прикрепленным к чешскому военному штабу на Уральском фронте.

Дальнейший поиск в документах американской разведки, привел к находке второй копии рассказа Домнина. На этот раз это был документ на пяти страницах, напечатанный и аннотированный майором Слаутером. 12 декабря 1918 года его послали к генералу Вильяму Грейвсу, командующему вооруженными силами в Сибири, который отправил его к начальнику штаба военной разведки в Вашингтоне.

Майор Слаутер снабдил его собственными замечаниями в конце рассказа Домнина: «Вышеупомянутая рукопись была получена американским консулом Екатеринбурга, получившим ее из екатеринбургского монастыря, где Парфен Иванович Домнин оставался в течение нескольких дней после того, как оставил службу царю и куда он позже вернулся и оставался в течение нескольких недель… Фактически это — лучшее доказательство, которое я видел, имеющее отношение к кончине и месту нахождению царя и семейства. Все остальное — слухи и домыслы».

Это сообщение было послано пять месяцев спустя после исчезновения Романовых. Если это была «утка», то на нее купились не только Аккерман, но и американский консул, и главный офицер разведки в Сибири. Консул Палмер умер, его семья ничем не могла нам помочь, но нам повезло с майором Слаутером. После Первой мировой войны он стал помощником руководителя G-2 [военная разведка] и был повышен в звании до полковника. Поскольку он имел большой опыт в российских делах, ему предложили дипломатический пост военного атташе в Москве, когда Соединенные Штаты возобновили отношения с Советским Союзом. В отставке он стал профессором военной науки и тактики в университете штата Айова.

В 1974 году мы разыскали его вдову и сына Джона Слаутера, профессора истории. У профессора была старая армейская сумка, в которой находились бумаги его отца, но он извинился, что «люди, которые имели доступ к государственному департаменту и другим файлам или архивам, просматривали некоторые документы, или сообщения и некоторые изъяли, объяснив это тем, что они не могут быть опубликованы из-за государственных интересов». Со дня смерти отца сумкой интересовались и любители, занимавшиеся семейными исследованиями. Документы, относящиеся к смерти императорской семьи, отсутствовали.

Но вдова полковника Слаутера и его сын действительно вспомнили некоторые детали из того, что он рассказывал конфиденциально о событиях в Екатеринбурге. Из их показаний следует, что Слаутер имел одно важное преимущество перед другими исследователями — он появился в Екатеринбурге раньше, чем большевики покинули город. Бегло разговаривавший по-русски, он попал в город вместе с чешским офицером 20 июля, через три дня после предполагаемого убийства императорской семьи, но прежде, чем город был занят белыми.

Хотя воспоминания его семьи отрывочны, версия Слаутера о событиях в Екатеринбурге сильно отличается от общепринятой версии. Вместо того, чтобы быть разбуженным среди ночи, царь, вероятно, завтракал вместе с семьей, и на завтрак ел яичницу-болтунью, когда его увели навсегда. Позже, когда уже существовала общепринятая версия об убийстве, майор Слаутер выступил с лекцией, в которой он рассказал о своем пребывании в Сибири, и при этом ясно высказался, что вся семья была расстреляна. Но он никогда не придерживался выводов следователя Соколова, который однажды попросил написать комментарий к его работе. Согласно сыну майора: «… отец никогда не разговаривал с ним и никогда не посылал сообщений Соколову, его лицо становилось непроницаемым, когда спрашивали о нем…» А пожилая вдова Слаутера вспомнила, что ее муж, вернувшись из России, сказал ей, что царь и его сын были убиты отдельно от царицы и девочек.

Снова и снова мы возвращаемся к этой новой версии кончины царя, встретившего смерть отдельно от жены и дочерей; свидетельства становятся такими же многочисленными, как и свидетельства массового убийства.

В материалах Соколова мы нашли показания Зинаиды Микуловой, екатеринбургской гражданки, которая узнала о смерти царя от большевика, положение которого давало возможность знать правду. Она сказала, что вынуждена была жить с членом ЧК Константином Коневцевым: «… Он был мне противен, и я отдалась ему физически, почему и, не интересуясь их большевистскими делами, не расспрашивала его об их секретах. Помню, что за день, за два до объявления об убийстве 6. государя императора Коневцев днем, часа в четыре, зашел ко мне на квартиру и сообщил, что большевики 6. государя убили. Мне показалось, что говоря это, у него были на глазах слезы, и он как-то отвертывался от меня. Он же на мои вопросы сообщил мне, что его зарыли «там же, верно, во дворе», что в него было выпущено 52 пули. О семье же государя Коневцев тогда же сообщил мне, что она увезена в Невьянск. О наследнике сказали, что он умер. Было это 17-го, т. е. разговор мой с Коневцевым, числа 17 по новому стилю».