Дело пропавшей балерины - [73]
О визите венценосных особ Тарас Адамович вскоре прочтет во всех газетах, которые бережно сложит Кость на столе веранды. Еще несколько дней подряд первые страницы периодических изданий будут сообщать о разнообразных подробностях визита Николая II в древний город крещения Руси. «Кіевлянинъ» обстоятельно будет расписывать, как смолкнут колокола Софии, едва император ступит во двор храма. Там его будут встречать воспитанницы Киево-Фундуклеевской и Киево-Подольской женских гимназий, состоящих под протекторатом императрицы Марии.
В свою очередь «Кіевская мысль» сообщит, как громко приветствовали императора у Софии, а также поведает, что после принятия окропления святой водой и целования креста император и цесаревич в сопровождении духовенства проследовали под своды собора под пение молитвы: «Спаси, Господи, люди Твоя». «Кіевскія губернскія вѣдомості» во всех подробностях известят, как после полудня Его Величество будет принимать во дворе усадьбы Императорского дворца роту юнкеров Киевской школы прапорщиков. «Кіевскій телеграфъ» будет писать о том, как достопочтенный гость посетит Николаевское военное училище на Шулявке.
Интересно, а в этот раз, как и тогда, в 1911-м, Распутин тоже прибыл вместе с императором? Говорят, у него особое отношение к Киеву: нередко совершал паломничества, прошагал пешком много миль. Именно в Киеве, по местной легенде, одна из фрейлин императрицы встретила Распутина, и впоследствии ввела его в близкий к императорскому семейству круг. Столыпин, который был против вмешательства Распутина в политику, не раз намекал императору, что старца не мешало бы отослать прочь. Однако тот замечал, мол, лучше пусть будет десять Распутиных, чем одна истерика императрицы.
После убийства Столыпина ни одно торжественное действо, к удивлению киевлян, не было отменено. Однако император не отменял торжеств и по поводу своей коронации после трагедии на Ходынке. А ведь тогда погибли почти полторы тысячи человек и около тысячи были искалечены, что уж говорить о всего-навсего одном министре.
Тарас Адамович качнул головой, отгоняя мысли. Один министр, который был способен воспрепятствовать тому, что империю втянули в новую войну. Слишком дорогую цену платил Киев за два выстрела выпускника Первой гимназии — рушились судьбы сотен тысяч людей, город захлебывался от потока раненых, не успевал оплакивать павших.
Еще в течение нескольких дней «Кіевлянинъ» неизменно будет отводить колонки первых страниц для описания визита императора, пока, наконец, снова вернется к обзору местных скучных новостей, иногда пописывая что-то об арестах сахарных магнатов. Но это будет завтра. А сегодня Тарасу Адамовичу нужно было действовать, времени на чтение газет не осталось.
О том, что в городе исчезают балерины, не сообщала ни одна газета. Внутренний голос с интонациями мосье Лефевра нашептывал ему: «В случае исчезновения Матильды Кшесинской репортеры непременно бы что-то написали — новости о фаворитках императора не менее интересны для киевских сплетниц, чем описания визита его величества в Софийский собор».
Чтобы подтвердить свою внезапную догадку, Тарас Адамович избрал, кажется, не самый подходящий день. Везде толпы, на площадях и улицах стоят ровными шеренгами военные, полицейские — на каждом перекрестке, разодетые киевские денди в сопровождении розовощеких барышень в бархате и кружевах разгуливают по паркам и скверам.
Тарас Адамович не любил толпу. Когда Репойто-Дубяго говорил, что у Киевской городской полиции слишком много хлопот из-за визита императора, чтобы добавлять к ним еще и поиски исчезнувших балерин, он вовсе не преувеличивал. Меры безопасности вводились драконовские — город еще помнил убийство первого министра во время прошлого приезда Его Величества.
Интересно, где сейчас Мира? Курсисток тоже привлекли к торжествам где-то вблизи Софийского собора? Однако искать сейчас ему нужно было не девушку. Тарас Адамович направлялся в сторону Владимирской улицы с единственной целью — найти Якова Менчица.
Он не представлял, сколько хлопот сейчас свалилось на молодого следователя. Вероятно, всех работников сыскной части разбросали по городу, чтобы хоть как-то сдержать неустойчивый баланс между порядком и хаосом, упредить наиболее кричащие вспышки преступности. Пытаться найти Менчица сейчас все равно что разгребать стог сена в поисках иголки. Однако только Яков Менчиц мог помочь ему подтвердить либо опровергнуть догадку, которая сверлила мозг, отгоняла все другие мысли, понуждая к действию.
Время работало против него. Так всегда бывает, когда начинает вырисовываться четкая картина. Чем четче ее очертания — тем быстрее летит время, помогая преступнику. Теперь он знал — преступник действительно был, Вера Томашевич не исчезла сама, не уехала по собственной воле. Ее поглотил город, в котором исчезали балерины.
Репойто-Дубяго несколько недель назад рассказал ему об одном легендарном деле, касающемся исчезновения балерины в Петербурге. Говорил, что прочел в журнале «Наша старина», даже принес ему два номера журнала, дабы Тарас Адамович убедился, что это не сплетни. Хотя эта история успела обрасти самыми нелепыми выдумками — ее пересказывали газеты и базарные сплетницы, даже поэт Михаил Лермонтов, который был еще и неплохим художником, создал акварель «Бивуак лейб-гвардии Гусарского полка под Красным Селом». К названию добавил объяснение: «Корнет князь Александр Егорович Вяземский, рассказывающий полковнику князю Дмитрию Алексеевичу Щербатову о похищении из императорского Театрального училища воспитанницы, танцовщицы, девицы Кох». Девица Кох была петербуржской похищенной балериной.
