Дело об убийстве Распутина - [3]

Город погружается в сон.

А в цвете густеющей синевы, потянувшись томно, просыпается другая жизнь — ночная, почти прежняя, почти мирная, ночная жизнь блистательного Санкт-Петербурга.

Взвиваются театральные занавесы. Гремят аплодисменты. В завораживающих танцах кружатся, как в мирное встарь, девы-лебеди. Льется рекой шампанское и вино. Гремит мазурка… плывет вальс… стучит тустеп, томится в истоме томительное танго. На островах звенят струнами цыганские хоры.

Петербургская ночь, время сладкого забвения от петроградской тоски! Редкие балы. Частые и громкие театральные премьеры. Роскошь красок. Цветы и легкий шифон. Кутежи. Популярные небольшие вечеринки, с граммофоном, легкими закусками и танцами.

Ах, петербургская ночь! Несколько часов забвения!

Потом — тишина.

И город ненадолго замирает в предчувствии свинцового рассвета.

16 ДЕКАБРЯ. ВЕЧЕР

Хлопнула, звякнула, шлепнула дверь кондитерской и выпустила закутанного в облако ванильного пара пожилого человека с двумя нарядными коробками в руках.

Человек этот — Иван, камердинер князя Юсупова-младшего.

Сегодня, 16 декабря 1916 года, молодой хозяин отдал верному Ивану распоряжение — закупить сластей, печенья и пирожных к чаю. Князь нынче ночью затевает веселую вечеринку и ждет гостей. Камердинеру велено лично накрыть в только что отделанной гостиной стол, удалиться в свою комнату и ждать распоряжений.

Иван вышел из кондитерской и скорым шагом направился к дворцу Юсуповых, темной громадой нависшего над набережной реки Мойки.

Даже не заглядывая в коробки, что бережливо несет во дворец исполнительный Иван, мы можем без запинки перечислить их содержимое. Три шоколадных эклера. Столько же розовых, с миндальной начинкой. Далее — прочие сладости… неважно какие. Только розовым эклерам отведена роль. Это те самые эклеры, в которые заговорщики, собирающиеся сегодня ночью убить Распутина, вскоре подмешают яд.

Пока Иван поспешал к дворцу, стало быстро темнеть.

Ветер пригнал снеговую тучу, и она принялась посыпать ночной Петроград мокроватым снежком. Потеплело. Возле Моста Поцелуев, невдалеке от дворца князей Юсуповых, заступил на свой пост городовой Степан Власюк. Мимо Власюка струится редеющий с надвигающейся на город темнотой поток прохожих, проносятся лихие сани, хромают по снегу костлявые пролетки, тарахтят редкие еще для петроградских улиц, автомобили.

Мимо дворца проезжают автомобили, но их шум почти не проникает в столовую, расположенную в полуподвальном этаже дворца и устроенную в части бывшего винного подвала. Стены толсты, и в подвале тихо.

Осмотримся здесь не спеша.

Это место будущего преступления.

Перед нами небольшая комната, которую две полуарки зрительно разделяют на две неравные части, одну большую, другую малую. Хозяин подвала условно именует большую часть гостиной, ту, что поменьше — столовой. В «столовой» находится розового гранита камин, встроенный в стену. Два узких оконца выходят на набережную Мойки примерно на уровне тротуара. Стены и пол облицованы серым камнем. Место производит впечатление укромного и потаенного. В случае нужды в этом подвале можно стрелять, не опасаясь, что выстрел будет услышан на улице.

Помещение подвала, еще несколько дней назад темное и мрачное, усердными стараниями князя Юсупова преображено. Несколько последних дней здесь стояла возня, суетились рабочие. Они протягивали электропроводку, вешали занавеси и ковры, переносили в подвал отобранную хозяином мебель и старинные предметы искусства.

Теперь здесь прибрано.

Старый фонарь цветного стекла освещает комнату сверху, тяжелые занавеси темно-красного штофа опущены, затоплен гранитный камин, дрова в нем задорно трещат, разбрасывая на пол искры. Маленькое помещение похоже на изящную шкатулку.

Из столовой мы выходим через дверь на узкую винтовую лестницу темного дерева, по которой поднимаемся наверх. На первом пролете на узкой площадке мы видим небольшую дверцу. Она выводит на улицу, во внутренний дворик, через который можно выйти на набережную Мойки через длинные железные ворота. Этот потаенный вход в свои личные апартаменты князь распорядился устроить несколько лет назад, чтобы некоторые его гости могли бы приходить к нему, не афишируя своих посещений. Именно этим путем Юсупов собирается провести в свой дворец Григория Распутина нынешней ночью.

Еще один поворот винтовой лестницы — и мы попадаем в небольшой тамбур — многогранник, декорированный искусно исполненными витражами. Из тамбура имеется три выхода: один ведет в подвал, из которого мы только что поднялись, другой — во внутренние апартаменты дворца и личные покои родителей молодого князя, третий — в кабинет самого Юсупова-младшего. В тамбуре есть еще одна дверь — в небольшую глухую нишу. Сегодня, в день убийства, ниша дала приют граммофону. Граммофон установили, повернув раструб в сторону лестницы.

Приоткроем слегка дверь в кабинет. Заглянем… Кабинет как кабинет. Его главное украшение — объемный письменный стол.

Часы в кабинете показывают время — около 11 часов.

Пора! Теперь мы покинем кабинет и снова спустимся в подвал, чтобы не пропустить важную сцену — сцену последних приготовлений к приему знаменитого гостя… ведь, как известно, именно около 11 вечера князь Феликс Юсупов стоял на пороге подвала, отдавая последние распоряжения.