– Молодчина, Пол! Посмотрим, что он скажет по этому поводу.
– Только постарайся не впутывать в это дело моих оперативников, договорились?
– О’кей. А ты свяжись с Лэссингом. А мне нужно незамедлительно потолковать с Ван Ньюисом, если только сумею обскакать полицию… Так он в «Корниш-отеле»?
– Согласно последним донесениям – да.
– Когда тебе докладывали?
– Минут тридцать назад.
– О’кей, я с ним повидаюсь. Как получилось, что полиция его проглядела?
– Похоже, что полиции вообще ничего не известно о скиннер-хиллзском бизнесе. Вспомни, откуда мы о нем узнали: все началось с аварии и того грузовика.
– О’кей, Пол, я позвоню тебе, если что-нибудь прояснится.
– Донесения будут поступать приблизительно до двух часов ночи или до половины третьего, – предупредил Дрейк. – После этого, бога ради, мне не звони… Разве что стрясется что-то из ряда вон выходящее.
Закончив разговор, Мейсон отодвинул в сторону телефон.
– Как отбивная, Делла?
– Замечательно… Расскажите мне про Кэрол. Почему у вас был такой странный, я бы сказала, вид, когда вы вернулись назад?
Мейсон сунул руку в карман и вытащил оттуда пачку двадцатипятидолларовых банкнотов, которую ему вручила Кэрол.
– Что это? – спросила Делла.
– Деньги на текущие расходы.
– Похоже, что, по ее мнению, вам предстоят огромные траты?
– Ты так думаешь?
– Ну а в чем дело?
– Когда закрываются банки, Делла?
– Что вы имеете в виду? А, понятно. Сегодня суббота…
– Совершенно верно. Здесь пятьсот долларов двадцатипятидолларовыми бумажками. Они скреплены прорезиненной ленточкой со штампом «Сиборднейшнл траст энд сейвинг банк». Симпатичные новенькие банкноты. Интересно, не правда ли?
– Вы хотите сказать, что Кэрол получила эти деньги в банке еще до того, как…
– Вот именно.
– Но до полудня она ничего не знала об убийстве?
Мейсон подмигнул:
– Я у нее не спрашивал… поостерегся спросить. Что бы ты сделала, Делла, если бы обнаружила, что тебе совершенно необходимо создать кому-то алиби?
– Вы хотите сказать, что надо было высосать это алиби из пальца?
– Именно!
– Господи, не знаю! Мне это представляется невозможным.
– Даже если бы у тебя было очень много времени на размышления? Могу поспорить, тебе бы не пришло в голову ничего лучшего, чем заявить, что ты присутствовала на политическом совещании такой важности, что его участники никогда не осмелятся сообщить свои имена и станут отрицать, что они там были… А потом ты могла бы привести какого-нибудь свидетеля туда, где это совещание якобы состоялось, и обратить его внимание на пепельницу, заполненную окурками, корзину для бумаг, набитую пустыми бутылками, ванную комнату с грязными полотенцами. И наконец, последний решающий штрих: «папина бритва» на стеклянной полочке… Я бы назвал это весьма артистической работой.
– Несомненно!
– Потом, если полиции случится обнаружить папу в удобный момент, а папа вроде бы не пожелает установить свое алиби, но под натиском дочери отступит, весьма неохотно сунет руку в карман и извлечет из него ключ от коттеджа, в котором предположительно состоялось совещание, то это будет уже мастерская работа по созданию алиби. Согласна?
– Так вы считаете, что все это было работой по созданию алиби, верно? То есть было подстроено?
– Не знаю. Просто я рассуждаю.
– Но разве полиция не может проверить каждую подробность?
– Ты имеешь в виду «может» или «пожелает»?
– Какая разница?
– Тогда скажи, что бы ты сделала, если бы была офицером полиции и тебе пришлось бы решать – сорвать маску секретности с тех, от кого зависит твоя жизнь, или нет?
Делла покачала головой:
– Ну, я смогла бы попытаться докопаться до истины, а потом бы постаралась поскорее забыть обо всем.
– Пожалуй.
– Видимо, – задумчиво произнесла Делла Стрит, – Кэрол Бербенк весьма незаурядная девушка.
– Или же ее отец незаурядный человек! – подхватил Мейсон. – Интересно бы выяснить, которое из этих предположений правильное… А пока заканчивай свой обед или ужин, потому что тебе надо поскорее добраться до дома и лечь спать.
Делла Стрит широко улыбнулась:
– Нет, если вы собираетесь опередить полицию в «Корниш-отеле», то вам, наверное, может понадобиться мой блокнот!
Мейсон тоже улыбнулся:
– Тогда ты останешься без десерта.
– Я больше ничего не хочу.
– У бедняги Пьера подскочит кровяное давление.
Делла открыла сумочку и принялась подкрашивать губы.
– Как я понимаю, кровяное давление Пьера то повышается, то понижается вот уже сорок с лишним лет.
– И это впервые случилось, когда ему было этак лет четырнадцать! – пошутил адвокат.
– Ну что же, шеф, я готова! – И она спрятала в сумочку помаду и пудреницу.
