— Хорошо, слушай. Получив ответ на наш запрос из ФБР, мы много думали. Пытались найти подходящую версию. Многого не скажу, но из имеющейся информации известно, что он по-крупному дурачил людей. Играл на доверии. Сначала это было не очень значительно, что-то у Пресса, похоже, не ладилось, их приперли, до конца пока не ясно. Но затем он работал в паре, и вдвоем они сорвали очень неплохой куш. Здорово облапошили какого-то богатея. А выручку, всю сумму, Пресс втихаря присвоил и сбежал.
— Интересно. И после этого его находят мертвым?
— Не сразу. — Сэмсон мясистыми пальцами вынул изо рта сигару и величественно отвел ее в сторону. — Мне не часто удается озадачить твой великий и всеобъемлющий ум, ведь так?
— О-о, ты собрался меня озадачить?
— Возможно.
— Ну так озадачивай побыстрее и не тяни резину, черт бы тебя побрал!
— Именно Уолтер Пресс первоначально основал то, что именуется Обществом Внутреннего Мира Ревнителей Истины, или как ты там его называешь.
— Дьявольщина! Просто не верится! Объясни же.
— И объяснять нечего. Мы собираем все вместе по крупицам и скоро узнаем больше, но то, что я уже сказал, проверено железно. В общем, дело было так: Уолтер Пресс занимался торговыми махинациями, перепродавал и так далее, пока в середине лета — прошлого лета — у него не родилось это Общество Внутреннего Мира, или ОВМ. Как раз в этот период он выходит на того второго парня, имя которого нам неизвестно, и они до конца держатся вместе. То есть до того момента, пока его машина не падает с обрыва. Однако, Шелл, не торопись делать выводы. У нас нет ни одной точной даты за исключением той, когда он предположительно погиб.
— Это когда?
— Это — двенадцатого сентября. В Орегоне.
— А ты не пытался найти тех, с кем Пресс работал? Ведь кто-то же ему помогал, через кого-то он управлял работой этого ОВМ. Я бы их с удовольствием послушал.
— Здесь тоже очень любопытная ситуация. Все говорит о том, что Пресс начал культовые служения, какое-то время их организовывал, и вдруг — бац! — всех, кто с этим был связан, уволил. Нам удалось переговорить с одной из девиц. Ее зовут Люсиль Стоунер. Она-то и поведала про внезапное увольнение. Сейчас мы вышли еще на некоторых, с кем Пресс проворачивал делишки.
Я записал себе три имени, взял адрес девицы, потом мы еще немного поболтали, и я рассказал Сэму о том, что все это время происходило со мной, ни слова, правда, не говоря о журналах для записи посетителей, после чего загасил сигарету и встал со стула. Итак, мы обменялись информацией, пора было действовать дальше. Когда есть отпечатки в деле, всегда как-то легче.
— Извини, Сэм, я должен бежать. Спасибо за ценные сведения. Кое-какие соображения есть, но я чувствую, что на поверку они мало чего стоят. И по-моему, я все-таки не зря там суетился, я это чувствую.
После некоторого раздумья я задал Сэму еще один вопрос:
— А этот твой милый Пресс, он, случайно, в Мексике раньше не орудовал?
— Нет. По крайней мере, насколько мне известно. А почему вдруг Мексика?
— Да так. Еще одна идея появилась. Сэм положил сигару в пепельницу и откинулся на спинку кресла:
— Нарду теперь я так не оставлю. Докопаюсь, кто он такой. И что в его доме делали эти пташки Сипели. Жаль, что ты раньше до меня не добрался, а то бы…
— Ничего, Сэм, успеем. Я кое-что задумал. Если можешь, отложи пока свой визит в ОВМ, я бы хотел потом заявиться к Нарде вместе с тобой. Если только ты подождешь, я скоро вернусь. И вернусь, скорее всего, не с пустыми руками. Я нигде твои планы не нарушаю?
Сэм нахмурил брови:
— Вроде бы нет. Что ты задумал?
— Черт, если бы я только знал! Но я вернусь. Обязательно. Жди меня, о'кей? Хочу кое-что разнюхать.
Сэм так же хмуро ответил:
— О'кей, действуй. Только не заставляй себя ждать всю ночь.
Я пулей вылетел из его офиса.
От голода я трясся, словно бабочка в белой горячке, если, конечно, такое бывает. Усевшись за столик у Майка Лимана, я заказал любимое блюдо — ребрышки: как обычно, чтобы снаружи поджарились, а внутри — надавишь, и течет сок. Но до мяса не терпелось проглотить что-нибудь еще. Действуя одной левой, я набросился на салат из креветок и, пока жевал, расставлял в уме по полочкам все, что произошло с субботы. Пустых полочек оказалось больше. Чего-то то и дело не хватало, а многое просто-напросто никуда не подходило и не влезало. Впору было плюнуть и начать сначала.
Но подоспели ребрышки, такие сочные и мясистые, что я на время позабыл обо всем, кроме гастрономических ощущений. Не съев, однако, и половины, я почувствовал, что одной порции мне явно не хватит, и послал официанта за добавкой. В «кадиллак» я вернулся примерно в полвторого и искренне пожалел, что поблизости не было ни одной «гориллы». Поборолись бы.
Обратный путь по Бродвею занял немного времени, я свернул влево по Четвертой и подъехал к Гамильтон-Билдинг сзади. Там я припарковался и поднялся в офис.
В помещении никого не было. От девушки на коммутаторе я узнал, что ко мне никто не приходил и обо мне никто не спрашивал, но имеется кое-какая почта. Оказалось, ничего важного, разве что письмо от господина Мартина. Это было даже не письмо, а продолговатый листок бумаги с подписью: «Корнелл Мартин». Чек, выписанный на мое имя, на десять тысяч долларов. Надеясь в душе, что деньги заработаны, я нашел конверт с маркой, написал на нем адрес своего банка и, положив в него помимо чека еще и записку, отнес конверт к девушке на коммутатор. Теперь я мог отправляться по адресам.
