Дело о таинственном наследстве - [3]

Ольга лежала в гамаке в саду, бездумно уставившись куда-то в кроны деревьев.

Девушка, больше похожая на барышню начала девятнадцатого века, а не его окончания, отличалась милой наивностью, трепетностью и добротой, иногда доходившей до самоотречения. Суждения поверхностны, желания мгновенны, ярки и непродолжительны и всегдашняя готовность верить во все, что бы ей ни говорилось…

Бело-розовое, как нежный французский зефир, лицо выражало восторг и удивление. Удивлялись кругловатые, в белых пушистых ресницах Ольгины голубые глаза. Восторгался – чуть курносый нос, который летом, несмотря на все предосторожности, покрывался крупными веселыми веснушками. Ольга жила мечтами о пышноусом принце, который когда-нибудь обязательно явится к маман и попросит руки, сердца и ее курносого носа…

Завидев Наталью, она спрыгнула на землю, да так неловко, что юбки задрались, обнаружив панталоны такого отчаянно розового цвета, что вызвали у Наташи страдальческую усмешку. Ну какого разумного отношения к жизни можно ожидать от 18-летней девушки, носящей такого цвета панталоны! Ольга, наскоро оправив платье, кинулась к подруге.

– Наташенька, как хорошо, что ты пришла! Я тут одна, поговорить не с кем. А сказать-то есть столько всего о… – и засмущалась. – Про… – попробовала она снова и опять замолкла…

Наташа улыбнулась:

– Про что, Оленька?

Ольга сильно покраснела. Щеки ее, и лоб, и даже подбородок залились нежным розовым цветом, что, однако, совершенно девушку не портило. Напротив, в сочетании с ярко-рыжими волосами и такого же цвета крупными веснушками, ползущими вверх к впечатлительным синим глазам, она стала похожа на наивную смешливую мадонну.

– Наташа, а что ты знаешь про графа Орлова, – наконец выговорила Ольга, – ну того, который к Феофане приехал? Я на днях его у Софи встретила, а вчера он нам визит краткий отдал. Я, как взглянула на него, так и вздоха сделать не смогла. Ну Байрон, вылитый Байрон! Наташенька, как хорош, как красив, какие манеры! Он вчера тетушке сказал, что не видел таких приятных людей, как у нас здесь, во всех столицах Европы. На меня глядя, сказал. А я, дура, лепетала что-то. Уже даже не помню что. А сейчас лежу и думаю, что ничего о нем и не знаю. Он про себя почти не говорит, все нас расспрашивает. Ему даже урожаи наши интересны и сколько грамотных у нас. Ох, Наташенька, глаза у него синие-синие и печальные такие, а фигура – как у Аполлона!

Протараторив все это на одном дыхании, Ольга замерла и с надеждой взглянула на подругу.

Наташа только вздохнула – Аполлоном Ольга считала любого мужчину, посетившего их дом.

Не дождавшись ответа от подруги, Ольга потупила глаза и прошептала:

– Наташенька, я, верно, влюбилась!

Та только покачала головой:

– Граф Александр Орлов сирота, имеет чуть ли не единственную родственницу – тетушку Феофану Ивановну Ровчинскую. Обучался в Павловском училище, Николаевской академии, брал курсы в университетах то ли Англии, то ли Германии, проявил отменную способность к языкам. Выполнял особые поручения в Царстве Польском, принимал участие в экспедиции французских войск в Сахару, нес дипломатическую миссию в нашей с Турцией войне. В общем, всего не упомню, что папенька рассказывал, но жизнь у него действительно, должно быть, интересная…

Наташа замолчала. Перед ее взором пронеслись картинки католических храмов, она услышала ржание верного, усталого от боя коня, почувствовала жар пустыни, заглянула в полные злобы глаза отчаянного турка… И вздохнула. Да, такая романтическая биография, скорее всего, не одной барышне голову вскружила… Странно, что Орлов до сих пор холост.

Оля, судя по тому, что воздуха, набранного перед Наташиным описанием, так и не выдохнула, была готова вот-вот упасть в обморок, посему Наташа поспешила закончить:

– Теперь вот Орлов, по словам папеньки, ожидает очередного перевода… К тетушке отдохнуть приехал. Имеет дом в Москве, отцовское имение… не помню где. В столице считается одним из лучших женихов. Говорят, что скромен и приятен в общении… – Наташа наморщила лоб. – 32 года ему. Все, Оленька, дыши.

Ольга слушала Наташу, сложа руки на сердце и полузакрыв глаза, как будто сам Моцарт исполнял перед ней «Волшебную флейту». Наташе стало скучно и досадливо за Олино состояние. Опять будет ночами не спать, одеваться в яркие, совершенно не шедшие ей платья и мечтать, скорее всего, о невозможном, хотя…

– Оля, а усы у него пышные? – полюбопытствовала Наташа и рассмеялась, ее вопрос наконец-то заставил Ольгу вернуться на землю. – Граф к нам сегодня с визитом собрался. И еще, Оленька, папенька сказывал, что его Софи уже так привечает, наверняка в нем новую жертву почувствовала. А ей сопротивляться трудно…

Ольга замахала на Наташу руками:

– Ну что ты, Наташенька! Знаю, злословят на его счет, но это те, кому такой блестящий кавалер поклонные еще не отдал. А я сердцем чувствую, никакая Зюм ему не нужна. Он хороший.

Наташа вздохнула и потянула подругу за рукав шелкового платья.

– Ладно, Оленька, пошли лучше на пруд гулять, а я сегодня с графом познакомлюсь, и сразу все станет понятно – хороший он, плохой, пышноусый или не очень, и все тебе потом расскажу, хорошо?