Дело о свалке токсичных заклинаний - [9]

Поэтому никакого алхимического растворителя под Девонширской свалкой не было. Проектировщики обошлись набором классических средств защиты: мощи, реликвии и священные тексты чуть ли не всех религий, которые знает человечество. Система была отлажена на совесть, и заклинания обновлялись дважды в год, чтобы в соответствии с законом контагиона распространять действие амулетов на те участки, где на самом деле ничего не зарыто.

— Что ж, на планах вроде все как положено, — нехотя признал я. — А как у вас с соблюдением графика освящения?

Тони Судакис разложил передо мной новые свитки.

— Вот сертификаты Святого Престола, Национального конгресса Церквей и Департамента Юстиции.

Я изучил и эти документы. Придраться было не к чему. Конечно, руководство свалки могло подделать сертификаты: худшее, на что способны гражданские власти, если обман раскроется, — это отрубить нарушителю голову. Но нужно быть последним идиотом, чтобы подделать подпись или печать представителя Церкви. За такое преступление человека ждет вечное наказание.

Я отодвинул груду свитков к Судакису.

— Честно говоря, не знаю, что вам и сказать. Все это выглядит вполне убедительно. Но в окрестностях свалки творится что-то неладное, в этом нет никаких сомнений. — И я рассказал ему о врожденных уродствах, о вампиризме и ликантропии.

Судакис нахмурился.

— Вы не сочиняете?

— Ни единого словечка. Готов поклясться Иеговой, если хотите.

Бог свидетель, я не самый ревностный иудей, но нужно быть отъявленным мерзавцем, чтобы подкрепить ложь подобной клятвой. К тому же люди, готовые рискнуть спасением души, поклявшись именем Господа, все равно не смогут скрыть этого от духовного контроля АЗОС.

Хмурое лицо Судакиса окаменело, словно вылепленное из гипса.

— И все же, если дело дойдет до суда, наши адвокаты докажут, что сведения, на которые вы ссылаетесь, — всего лишь статистическое отклонение, никак не связанное с содержимым Девонширской свалки.

— Возможно.

Дать бы ему по физиономии! Я сдержался — не столько из страха получить отпор, сколько потому, что, подравшись с управляющим, подпортил бы репутацию АЗОС.

Судакис снова извлек янтарный амулет, лизнул кончик пальца, провел им по гладкой поверхности и пробормотал несколько слов на незнакомом мне языке.

— Теперь мы можем какое-то время поговорить без протокола, — сказал он, пряча амулет.

— Неужели? — хмыкнул я.

Мне не очень верилось в его откровенность, зато были все основания полагать, что он не прочь узнать побольше и о планах Агентства, и о моих намерениях. Адвокаты, которых он грозится на меня натравить, придут в восторг, если я сболтну лишнее.

Но он продолжил:

— Да, и мне кажется, так мы лучше поймем друг друга. Мне не нравятся факты, о которых вы сообщили, совсем не нравятся. С тех пор, как я здесь служу, это место считается вполне безопасным, и я хочу, чтобы оно таковым и оставалось. В конце концов, мне за это платят.

— Если так, зачем вы отключили Подслушника? — спросил я. По правде говоря, я не был уверен, что его маленький спектакль мог что-нибудь отключить.

— Потому что компания требует, чтобы я грамотно и профессионально управлял местом, которое приносит ей доход. И я хочу оправдать ее доверие.

На мой взгляд, это было странное, нелогичное заявление. «Неужели человеку приходится затыкать уши Подслушнику только затем, чтобы сказать, что он хочет выполнять свою работу на совесть?» И все же Тони убедил меня. У многих директоров больших корпораций рыльца в пушку. Они обделывают темные делишки втайне от собственных сотрудников. Если хоть один из них пронюхает о рвении Судакиса, то независимо от того, предпримет управляющий свалкой что-нибудь или нет, его выставят на улицу.

— Откуда вам известно о том, что происходит в окрестностях? — спросил он. — Вы рылись в архивах монастыря святого Фомы, специально выискивая компромат?

Судя по его осведомленности, он не так прост, как кажется…

— Нет, честно говоря, все было иначе, — ответил я, — сегодня утром мне позвонили из округа Сан-Колумб и попросили проверить, что тут происходит. Я так и сделал и сообщил вам, что обнаружил.

— Ах вот как! — Судакис выставил подбородок, — Интересно, каким образом Чарли Келли с другого конца страны видит здесь то, о чем даже вы, можно сказать, местный житель, не догадывались?

Нет, Судакис не так прост: он точно знал, от кого я получил информацию.

— Такова его работа — видеть то, чего другие не замечают, — ответил я, обуреваемый подозрениями. Пути, которыми Судакис узнал о Келли, казались весьма непривлекательными.

— Да, разумеется. Но откуда? — Если Тони притворялся, то ему в пору давать уроки лицемерия. Он взглянул на свое запястье и пробормотал нечто скатологическое[4] — более безопасный способ выразить свои чувства, чем божба или проклятия. — Мои вонючие часы отстали на сутки. Должно быть, на них тоже повлиял здешний мусор.

— Могли бы позволить себе что-нибудь получше, чем дешевый механикал, — заметил я и поиграл хвостиком Хранителя времени, обвивавшего мое запястье. Это был воспитанный маленький демон, более высокого класса, чем тот, что сидел дома, на туалетном столике. Он вздохнул, потянулся, пропищал: «Одиннадцать сорок две» — и опять уснул.