Дело о свалке токсичных заклинаний - [126]

Я заставил себя успокоиться. Целитель Мурад честно считал, что выполняет свою работу. То, что он узнает сейчас, поможет ему когда-нибудь спасти кого-то еще. Но это вовсе не означало, что я должен его возлюбить, и я не собирался этого делать.

Найджел Холмонделей притащил такой огромный чемодан, что мне невольно подумалось, что англичанин куда крепче, чем кажется. Он положил чемодан на пустующую койку рядом с Джуди, расстегнул медные защелки и достал четыре ушастых шлема для добровиртуальной реальности.

Осмотревшись в палате, источник щелкнул языком.

— При таких обстоятельствах замкнуть круг будет довольно трудно, — сказал он, растягивая гласные, будто резину.

Мадам Руфь оказалась более практичной.

— Да мы просто перевернем ее, — предложила она. — Надо повернуть девушку ногами на подушку.

Целитель засуетился. Он переместил Джуди с немалой сноровкой, свидетельствовавшей о том, что он провел немало часов у постелей больных. Тем временем мадам Руфь напала на констебля:

— Эй, ты, давай помогай, сдвинь-ка стулья кругом! — Она жестом показала, как именно.

Констебль возмущенно посмотрел на мадам, но сделал, как она велела. Он поставил один стул в ногах кровати, там, где теперь находилась голова Джуди, и еще два, замкнув круг. Пока он занимался перестановкой, Найджел Холмонделей пристраивал шлем на голову Джуди. Она осталась безразличной, когда шлем закрыл ее глаза и уши.

После того как все было сделано, Холмонделей повернулся ко мне и сказал:

— Вы сядете здесь.

Ворча себе под нос, мадам Руфь приподнялась и. переложила руки Джуди так, чтобы они свисали по обе стороны постели.

— Замечательно, — протянул Холмонделей, когда она опять уселась. — Теперь мы сможем поддерживать личную связь, столь необходимую для нашей задачи.

Англичанин протянул мне шлем для добровиртуальной реальности. Я надел его. Мир сразу стал немым и черным. Я помнил, что теперь должен взять за руки людей, сидящих по обе стороны от меня, но поначалу никак не мог нащупать их. Я подумал, что что-то не так, но потом сообразил, что мадам Руфь и Холмонделею тоже нужно надеть свои шлемы.

Я предпочел бы держать за руку Джуди, но медиум и источник распорядились иначе, и я решил, что им виднее. Не успел я подумать об этом, как Найджел Холмонделей схватил меня за правую руку, а мгновение спустя влажная, пухлая рука мадам Руфь завладела моей левой рукой.

И еще мгновение спустя мы оказались в ином мире. Мадам Руфь предупредила меня, что мы попадем не в тот прекрасный сад, где беседовали с Эразмом, так что я приготовился к самому худшему. Но я не был готов к тому, что увидел.

— Мы здесь, это точно, — сказал Найджел Холмонделей; едва он заговорил, как я увидел его добровиртуальный образ.

— Но где это «здесь»? — спросил я, чтобы он смог увидеть и меня.

— Плохое место, — заявила мадам Руфь, появляясь в поле зрения. — Очень плохое.

Как и во время моего первого путешествия в добро-виртуальную реальность, они оба появились в приукрашенном виде: Холмонделей стал статным красавцем, а мадам Руфь резко похудела и потеряла свой выговор портового грузчика. Как и в тот раз, себя я не видел. И никаких следов Джуди.

Сейчас я не видел ничего, кроме образов своих проводников. В Девяти преисподних было темно, как в глухую полночь в пещере. Я погрузился в темноту, когда надел шлем для добровиртуальной реальности. Но то, что окружало меня теперь, было куда темнее полной темноты. Не знаю, как еще описать это, но все было именно так.

И все же у меня не было ощущения, что мы находимся в замкнутом пространстве. Если прежде мы побывали в саду, то теперь мы очутились словно бы в джунглях, в дремучих джунглях безлунной, беззвездной ночью, за миллион миль — а может, и дальше — от всего человеческого. Хотя я знал, что мое тело по-прежнему пребывает в прохладной палате Уэст-Хиллзского Храма Исцеления, воздух, окружавший меня, показался мне горячим и влажным, наполненным зловонными миазмами, словно поблизости разлагалось что-то, о чем мне не хотелось знать.

Там шевелились какие-то твари, и я не знал, что они собой представляют, потому что не видел их. Каковы бы они ни были, не думаю, что они относились к нам доброжелательно. Это было не то место, где нас ждали. Внезапный резкий звук заставил мою бестелесную сущность тревожно вздрогнуть: словно кто-то наступил на сухую ветку — хотя разве можно было отыскать сухую ветку в этой удушливой сырости?

Я вспомнил, что Мрака называют также Трескуном. Вспомнив это, я сразу же пожалел, что не могу забыть. Я повернулся к мадам Руфь:

— Как же нам отыскать Джуди? — Судя по всему, мы попали в Первую из Девяти преисподних, и даже если мы каким-то образом изучим каждый ее дюйм (а я боялся, что дюймов там превеликое множество), останется еще восемь. Нам придется прочесывать их до конца времен — а может быть, двадцатью минутами дольше. Я вдруг вспомнил слова из эклоги на смерть императора Адриана: «Animula vagula blandula…»

Где ты скитаешься ныне понуро, нагая,

О душа моя бедная, милая гостья бренного тела?

О как привольно в юные дни ты резвилась!..

Если бы я ощущал свое тело в этом ужасном месте, то, наверное, разрыдался бы от тоски. Этот образ слишком хорошо подходил к тому, что случилось с душой Джуди.