Балфур, высокий молодой человек с вьющимися волосами, явно чувствующий себя неловко, сел за стол напротив Мейсона.
– Вы в состоянии как-то вытащить меня из этой ситуации таким образом, чтобы мне не пришлось выступать в месте дачи свидетельских показаний?
Мейсон кивнул.
– Это было бы прекрасно, мистер Мейсон.
Адвокат внимательно посмотрел на молодого человека. Перед ним сидел широкоплечий, стройный мужчина, который медленно произносил каждую фразу и представлялся вялым и апатичным, однако, как показалось Мейсону, Балфур специально избрал эту манеру как эффективную маску, чтобы скрыть от окружающих свое истинное лицо.
– Расскажите мне правду о том, что произошло вечером девятнадцатого сентября и ранним утром двадцатого, – попросил Мейсон.
Тед Балфур вытер рукой лоб.
– Боже, как бы мне самому хотелось знать! – воскликнул он.
– Начинайте и расскажите мне то, что знаете, – нетерпеливо ответил Мейсон. – Сейчас вы не с полицией разговариваете. Я – ваш адвокат, и мне необходимо знать, против чего нам придется бороться.
Тед Балфур заерзал на стуле, откашлялся, провел рукой по густым, вьющимся темным волосам.
– Да начинайте же вы, наконец! – прикрикнул Мейсон. – Хватит тянуть время. Вперед!
– Ну, в общем, дядя Гатри собирался в Мексику, на территорию бывших поселений индейского племени тарахумаре. Он уже ездил туда раньше, «поцарапать грунт», как он сам выражался. На этот раз он собирался пробраться к каким-то оврагам, считавшимся недоступными. Разумно было предполагать, что туда не ступала нога белого человека.
– Подобные места сохранились до наших дней? – удивился Мейсон.
– В той части Мексики – да.
– Хорошо. Продолжайте.
– Дорла планировала поехать вместе с ним до Пасадены, проверить, что все в порядке, и узнать, нет ли еще каких-либо указаний. Она намеревалась сойти с поезда на вокзале «Алхамбра», но в последний момент дядя Гатри решил, что он хочет, чтобы она отправилась вместе с ним до пункта назначения.
– Она давно замужем за вашим дядей?
– Чуть больше двух лет.
– Когда вы вернулись из армии?
– Четыре месяца назад.
– Вам часто приходится с ней видеться?
– Естественно, ведь мы живем в одном доме.
– Она дружелюбно настроена к вам?
– Да.
– А иногда бывает слишком дружелюбна?
– Что вы имеете в виду? – спросил Тед Балфур с долей негодования в голосе.
– Думайте сами, – ответил Мейсон. – Я задал простой вопрос, а демонстрация вами справедливого гнева показывает мне, что где-то здесь зарыта собака.
Тед Балфур сразу поник.
– Отвечайте, – приказал Мейсон. – Так, значит, она проявляла повышенное дружелюбие?
Молодой человек глубоко вздохнул.
– Я не знаю, – наконец ответил он.
– Что, черт побери, это означает? – взорвался Мейсон. – Выкладывайте все как есть.
– Дяде Гатри и дяде Аддисону не понравились бы ваши вопросы и манеры, с которыми вы их задаете, мистер Мейсон.
– Да пошли ваши дяди ко всем чертям! Я пытаюсь спасти вас от газовой камеры за предумышленное убийство первой степени. Как ваш адвокат, я должен знать все факты. Мне необходимо с абсолютной точностью представлять, против чего я борюсь.
– Газовой камеры! – в ужасе воскликнул Тед Балфур.
– Естественно. Как вы думаете, что делают с убийцами? Дают по рукам, слегка журят или лишают на месяц денежного пособия?
– Но я… ничего не совершал. Я никогда в жизни не видел этого Джексона Эгана. Я понятия не имею, кто это такой. Я не убивал ни его, ни кого-то другого.
Мейсон впился взглядом в глаза молодого человека.
– Так Дорла проявляла излишнее дружелюбие?
Тед Балфур вздохнул:
– Если честно, мистер Мейсон, я не могу ответить на этот вопрос.
– Почему вы не можете ответить?
– По правде говоря, я не знаю.
– Почему вы не знаете?
– Иногда я думаю… ну… мне трудно объяснять. Иногда она вроде бы позволяет себе… или злоупотребляет отношениями, и мне кажется, что она… а затем снова… Я просто не понимаю.
– Что она делала?
– Ну, например, вбегала и выбегала.
– Из вашей комнаты?
– Да. Понимаете, все выглядело бы по-другому, если бы она на самом деле была моей тетей. Но она не родственница по крови, и… я не могу описать то, что имею в виду.
– Вы никогда не пытались за ней ухаживать?
– Боже, нет! Я всегда относился к ней только как к тете, но она вбегает и выбегает из комнаты в комнату, и иногда я вижу ее… Однажды вечером, когда дяди Гатри не было дома, а ей показалось, что она услышала какой-то шум, она зашла ко мне в комнату и поинтересовалась, не слышал ли и я чего. Ярко светила полная луна, а на ней была прозрачная, тоненькая ночная рубашка… и она казалась напуганной.
– Что вы сделали?
– Я сказал, что она просто понервничала, посоветовал возвращаться в постель и запирать дверь в спальню. Я обратил ее внимание на то, что, даже если кто-то и находится внизу, он не сможет ее потревожить, если она закроет дверь спальни на засов, а все имущество в доме застраховано.
– Ваш дядя когда-нибудь ревновал?
– Ко мне?
– Да.
