Дело о рубинах царицы Савской - [40]

В это время Малькамо издал короткий стон, пошатнулся и упал.

— Воды! Воздуха! — закричала я на местном языке, так как уже знала немного слов. При этом двое в тюрбанах встали и подошли к нам поближе, переглянулись.

— Малькамо… — сказал один из них.

Тут же началась суета и суматоха. Принца вытащили на свежий воздух, уложили на кошму, дали выпить какой-то остропахнущий напиток из глиняной плошки. Он отдышался и немного пришел в себя. Тогда тот эфиоп, который узнал Малькамо, принялся его целовать и тереться носом о его нос. Мы с генералом с интересом смотрели на это проявление таких бурных чувств.

Наконец, эфиоп оторвался от Малькамо, встал, поклонился мне, протянул руку и стал что-то взволнованно восклицать.

— Это рас[51] Деджиак Мангашиа, племянник негуса Иоанна. Он утверждает, что этот молодой человек — сын негуса, а он — его опекун. Верно?

— Да, — кивнула я. — Это Малькамо. Принц, сын негуса Иоанна. Все правильно. Насчет опекуна сказать ничего не могу. Не имею представления.

— Как получилось, что он оказался с вами? По последним сведениям, дошедшим до меня, выходило, что он в тюрьме и ждал приговора Менелика.

— И что же его опекун, фельдмаршал, со всей своей армией дервишей и башибузуков не смог вызволить любимого племянника из тюрьмы? — я позволила себе некоторую дерзость, видя, что напряжение немного спало. — Может, не так уж и хотелось вызволять, дабы не делиться короной и властью?

Толстый генерал пожал плечами:

— Кто их знает, темные люди. За престол вполне могут зарезать друг друга.

— Семейство Борджия отличалось большей изощренностью в подобного рода наследственных спорах, — Боже мой, но кто меня за язык-то тянет!

— Мы пришли, чтобы дать им цивилизацию, — насупился Баратиери.

— Огнем и мечом. Хотя, давайте оставим наши споры. Посмотрите, как они рады друг другу. Кстати, я не ответила на ваш вопрос, откуда в нашей экспедиции оказался наследный принц Абиссинии. Очень просто, мы отбили его — спасли от казни.

— Каким образом? — удивился генерал.

— Менелик хотел его повесить. Мы напали во время казни и вызволили принца и его двух друзей. Вы можете сами спросить — он подтвердит.

— Прекрасно! Значит, вы против Менелика?

— Не за, и не против. Мы держим нейтралитет.

— Тогда какова цель вашей экспедиции?

— Я же уже сказала: история и география страны.

— Оставьте, — генерал махнул рукой, — это все притворство. Пройти полстраны для того, чтобы исследовать птичек и рыбок, да еще в театре военных действий, это ж каким надо быть идиотом! Простите, синьора, вырвалось. Ни за что не поверю! Скорее всего, вы — лазутчики!

— Вы с ума сошли, мон женераль! Принц Малькамо, кузен вашего раса Мангашиа, тот, которого хотел повесить Менелик — лазутчик?! Ну, знаете… Я была лучшего мнения о ваших умственных способностях.

— Ну, хорошо, хорошо, синьора, белла донна, — толстяк все ближе подвигался ко мне, а я делала вид, что не понимаю его поползновений. — Ваша экспедиция изучает историю с географией. А зачем принцу ехать с вами дальше? Он нашел родственника, опекуна и теперь сам должен решить, стоит ему ехать с вами, или остаться здесь.

Он вопросительно посмотрел на Малькамо, глаза которого метали молнии. Юноша порывался встать и избить генерала за его фривольное поведение. Но тот либо не замечал, либо ему было все равно и он просто насмехался над нами.

— Полагаю, принцу самому решать, что он хочет — ехать с нами или остаться. Вот его и спрашивайте.

Баратиери нехотя оторвался от меня и повернулся к Малькамо.

— Что скажете, ваше высочество? — в его голосе прозвучал сарказм.

— Я поеду с экспедицией.

— Странно. Зачем? Здесь ваши друзья, кузен-опекун. А на дорогах стреляют.

— Это мое дело. Сказал — отправлюсь, значит, так тому и быть.

— А вот это не вам решать, уважаемый Малькамо, я не собираюсь такой жирный козырь, как вы, упускать из рук.

И генерал что-то сказал по-амхарски Мангашиа. Тот быстро-быстро закивал головой.

Факелы, затрещав, погасли. Теперь шатер освещался только отблесками костра, горевшего перед входом.

— Время позднее, вы, синьора, будете спать здесь, у меня в шатре. И не вздумайте бежать — стражи у меня много. А вы, ваше высочество, в палатке вашего кузена. Я думаю, что вам найдется, о чем поговорить. Стража будет стоять и там — для обеспечения вашей безопасности, — толстяк глумливо улыбнулся, видя, как нервничает юноша, не желающий оставлять меня наедине с похотливым толстяком.

Я не боялась. Было неприятно, я знала, что ночью этот потный боров полезет ко мне. В ботинке у меня был спрятан небольшой кинжальчик, подарок Аршинова. Он холодил мне щиколотку и я знала, что, не задумываясь, пущу его в ход. Конечно, я не проколю такую сальную тушу, но кровь пустить смогу. Одно лишь мешало — на ночь я привыкла снимать ботинки. Тогда еще лучше — положу оружие рядом с собой, авось в темноте никто не заметит.

Не успела я заснуть, как в темноте раздался голос генерала:

— Синьора… Синьора Авилова, вы спите?

Мне не хотелось отвечать, авось он подумает, что я сплю, и оставит меня в покое?

Но я напрасно надеялась, что генерал разочаруется и прекратит докучать мне — горячая итальянская кровь возобладала над усталостью и приличиями. Хотя о каких приличиях можно было вести речь тут, на бивуаке?