Дело о племяннице лунатика - [55]

Еще раз по залу суда прокатился смешок, но в этот раз в поведении Мейсона было нечто такое, что оживление затихло еще до того, как судебный пристав успел стукнуть молоточком, чтобы восстановить порядок.

– Из ваших слов следует, – задал вопрос Мейсон, – что когда вы были разбужены злоумышленником, рыскающим возле вашей комнаты под покровом ночи, то первое, что вы сделали, проснувшись, – это надели очки, чтобы все разглядеть как можно отчетливей, это верно?

– А что здесь необычного?

– Совсем ничего, мистер Дункан, просто я спрашиваю, так ли все было на самом деле?

– Да, полагаю, что так.

– Иными словами, вы знали, что без очков ничего не увидите.

– Я этого не говорил.

– Не говорили, – согласился Мейсон, улыбаясь, – но все ваши действия подтверждают это лучше всяких слов. Вы надели очки, потому что знали: без них разглядеть что-либо вам вряд ли удастся. Разве я не прав?

– Конечно, в очках я вижу лучше.

– И вы знали, что без них ничего не сможете разглядеть на большом расстоянии, согласны с этим?

– С очками мое зрение немного острее, чем без них.

– А с очками ваше зрение вполне нормальное? – спросил Мейсон.

– О да!

– Можете ли сказать, что безупречное?

– Я бы сказал, вполне нормальное.

– Полностью нормальное?

– С учетом того, что вы имеете в виду, – да.

– Тогда почему, – спросил Мейсон, указывая пальцем на Дункана, – сразу после того, как вы дали показания окружному прокурору о том, что видели, вас отправили к окулисту, чтобы подобрать вам новые очки?

Бергер воскликнул:

– Он не получал никаких указаний насчет окулиста! Это наглая инсинуация!

– Так почему вы сделали это? – продолжал допытываться Мейсон.

– Я не сказал, что ходил к окулисту.

Мейсон, стукнув кулаком по столу, воскликнул:

– Это я говорю, что вы ходили! Зачем вы сделали это?

Дункан явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Затем, – ответил он, – что захотел, вот и все!

– Почему вы захотели?

– Я давно собирался сходить к окулисту, да все не было времени. Я всегда слишком занят. Надеюсь, вы понимаете, сколько дел у такого адвоката, как я.

– О, – заметил Мейсон, – значит, вы некоторое время не меняли очки?

– Да, не менял.

– Вы слишком заняты для этого?

– Да, слишком занят.

– И как долго вы были весь в делах?

– Не один год.

– И вы не меняли очки все это время, пока были слишком заняты работой?

– По большей части – да.

– Тогда выходит, что вы не меняли очки вот уже много лет, так?

– Да… Впрочем, нет, я имею в виду…

– Меня не интересует, что вы имеете в виду. Мне нужны только факты. Ответьте, как давно вы не меняли очки?

– Затрудняюсь ответить.

– Когда вы последний раз подбирали очки до четырнадцатого числа этого месяца?

– Этого я вам не могу сказать.

– Возможно, лет пять тому назад?

– Не знаю.

– Тогда, может, десять лет тому назад?

– Нет, это слишком давно.

– И первая вещь, которую вы сделали после того, как рассказали окружному прокурору о том, что видели, – это отправились на консультацию к окулисту и подобрали новые очки. Разве это не правда?

– Это было не первое, что я сделал.

– Но тогда одна из первых вещей, сделанных вами, – так?

– Не знаю.

– Но в тот же вечер, когда вышли от окружного прокурора?

– Да, в тот же вечер.

– И вы сразу же застали окулиста в его кабинете.

– Да, застал.

На губах Мейсона играла зловещая улыбка.

– Вы застали его там, мистер Дункан, потому что позвонили ему заранее и договорились, чтобы он вас принял, разве это не правда?

Дункан смешался на момент, а затем ответил:

– Нет, я не звонил окулисту.

Мейсон нахмурился, как бы размышляя, а затем с торжеством спросил:

– А кто же звонил ему?

Блэйн вскочил с места.

– Ваша честь, – заявил он, – возражаю, так как этот вопрос не по существу, неправильно сформулирован и направлен на то, чтобы отвлечь внимание присяжных. Какая разница – кто звонил окулисту?

– Разница есть, учитывая ответы, которые дает свидетель, – возразил Перри Мейсон. – Этот свидетель – сам адвокат. Я вправе подвергнуть сомнению его показания, выяснив, в каком состоянии находилось зрение свидетеля тогда, когда он наблюдал своими глазами то, о чем говорит на суде. Он сам признался, что нуждается в очках, признался, что очки, которые носил, ему не вполне подходили, причем вот уже не один год. Я вправе также выяснить, какую цель он преследует, давая такие уклончивые ответы.

– Согласен, – заявил судья Маркхэм, – разрешаю ему ответить на этот вопрос. Кто звонил окулисту, мистер Дункан, отвечайте, если вам известно.

Дункан смешался.

– Ну так что же, – поторопил его Мейсон. – Отвечайте!

Едва различимым голосом Дункан произнес:

– Мистер Блэйн.

– Тот самый помощник окружного прокурора, – во всеуслышание пояснил собравшимся Мейсон, – который только что заявил протест против моего вопроса, объявив его неуместным и не имеющим к делу никакого отношения.

Волна смеха прокатилась по залу суда. Даже судья Маркхэм позволил себе едва заметно улыбнуться.

– Призываю вас, защитник, к порядку, – строго сказал он и добавил, взглянув на часы: – Подошло время сделать перерыв в судебном заседании. Думаю, за сегодняшний день нам удалось достичь некоторого прогресса. Суд откладывается до завтра и передает присяжных под опеку шерифа, который должен следить за тем, чтобы к ним никто не приближался, не общался, за исключением тех случаев, когда это никак не связано с делом. Суд откладывается до десяти часов следующего утра!